Сбросив руки подруги, которые настойчиво тянули меня уже не за плечи, а дергали за талию, я сделала еще пару шагов в сторону воды.

Мелодия покачивала на волнах иллюзии, завладевая телом, и влекла в смертельную ловушку. Только вот сопротивляться наваждению было невозможно. Голодная мышь слишком сильно мечтала отведать сыр в мышеловке, так же как я до боли в сердце хотела прикоснуться к стеклу реки.

Контроль над магией теней начал таять вместе с волками. Они теряли четкие очертания, пока вовсе не исчезли, слившись с застоялой тьмой Ада. Оставшись без защиты, Клара принялась с новым рвением хватать меня за руки и удерживать подальше от воды, упираясь в землю каблуками. Но под властью невидимой силы я с легкостью тащила ее за собой, будто она весила не больше пушинки.

Последний раз дернув меня назад и не добившись никаких результатов, Клара сдалась и осталась стоять в двух метрах от меня.

Я склонилась над водой и внимательно в нее вгляделась. Не заметила, как оказалась на коленях, пачкая платье в прибрежном иле, и потянулась пальцами к реке.

Соната в голове подходила к кульминации, взлетая ввысь и полностью лишая возможности здраво мыслить. Неожиданно моя рука застыла, так и не коснувшись гладкой поверхности, а душу заполнила невиданная ранее безмятежность. Точно из колодца эмоций выкачали бдительность и страх, завлекая в капкан.

Зеркало воды отражало затянутое тучами ночное небо и редкие, склонившиеся над рекой мертвые деревья. Вскоре к ним присоединился и мой лик с широко распахнутыми от любопытства глазами.

Внезапно мои очертания начали меняться, словно художник, нарисовав портрет, решил размазать по холсту четкие линии. А поселившаяся в голове мелодия затихала.

Я сидела на берегу и судорожно пыталась припомнить эту сладкую, похожую на теплый весенний вечер песню, пока мои серые, как мокрый гранит, глаза в отражении не изменили оттенок на ярко-синий, а прямые волосы не стали темнее, завиваясь на концах.

Чтобы истерически не завизжать или не расплакаться, я до крови закусила губу, сдерживая эмоциональный всплеск.

Мое лицо походило на угасающий в памяти образ матери, только сейчас я видела его как нельзя отчетливо, со всеми редкими веснушками на прямом носу и мелкими морщинками под глазами. Даже тьма преисподней словно отступила, позволив мне полюбоваться образом Софии во всей красе.

Скатившаяся по подбородку слезинка упала в магическую воду, всколыхнув небольшими кругами ее ровную поверхность.

Когда мимолетная рябь пропала, глаза матери устало прикрылись, а играющая на ее губах нежная улыбка померкла. Внезапно из ее приоткрывшегося рта вырвался безмолвный крик. Я потянулась к отражению раньше, чем смогла все детально обдумать. Мелодия больше не гипнотизировала, так что я действовала рефлекторно, стремясь облегчить мучения матери.

Коснувшись пальцами холодной, точно талый снег, воды, я вздрогнула, а София перестала кричать. От жары преисподней платье липло к телу, так что холодная река удивила не меньше смотревшей из нее матери. Я хотела провести по ее волосам в отражении, но, словно муха, приклеившаяся к варенью, не смогла пошевелить рукой.

В горле встал тревожный ком, который, как ни пыталась, не могла проглотить. Темные воды забурлили, размывая дорогой сердцу облик Софии.

– Мама! – в панике выкрикнула я и со всей силы дернула обездвиженной рукой, усиливая маневр кольцами теней, но вода не отпускала. Вместо уже привычного мокрого холода до пойманных в ловушку пальцев дотронулось что-то похожее на испорченное осклизшее мясо.

Ох, черт…

Меня с нечеловеческой мощью потянули вниз, не давая возможности завизжать или ухватиться за корягу, и, подобно безвольному трупу, я с всплеском рухнула в реку.