Юноша нахмурился. Разве таков был договор?

– Но как же? – заколебался он. – Мы ж договаривались просто захватить власть…

– Прикончи этого ублюдка! – рявкнул мужчина, но, уловив отблеск упрямства в синих глазах, тут же смягчился. – Я помню наш уговор, но ты тоже должен понять. Пока жив твой дед, у Ада не будет другого Властителя.

Громкий смех прокатился по залу.

– Бедный, обманутый мальчик. Как легко ты позволил обвести себя вокруг пальца? Разве этому я тебя учил?

– Заткнись! – зарычал мужчина в плаще, вкладывая в каждое слово всю свою ненависть.

Юноша вздрогнул, очутившись меж двух грозных мужей.

Владыка подался вперёд, наклоняясь над внуком, и липкая струйка на шее хлынула с новой силой. Парнишка испуганно охнул, оказавшись лицом к лицу с властным дедом. Глаза их встретились, и кобальтовая синева чистого могущества столкнулась с благородной бирюзой юношеского максимализма. Взгляды схлестнулись. Столкнулись, смешались и увязли друг в друге, проваливаясь в общее и давно позабытое.

Вот он, совсем ещё малыш, рыдает над сбитой коленкой, а над ним склоняется он. Дед. А в глубоких глазах тревогу сменяет спокойствие. Дед что-то шепчет ему ласковое, тягучее и накрывает рану широкой ладонью. Мгновенье, и боль отступает. Дед убирает руку и ерошит ему пушистые волосы. А на коленке уже ничего нет, лишь тонкая плёнка блестящей кожи.

Плечи юноши дрогнули, опустились.

И снова перед глазами возник образ деда.

Грозный, скорбный, склонившийся над неподвижными телами матери и отца. Его стиснутые в безутешном молчании губы. Жёсткий блестящий взгляд, а внутри целое озеро горькой влаги. Его сжатые кулаки и побелевшие костяшки напряжённых пальцев. А к ноге деда прижимается он. Крошечный мальчик с растерянным взглядом. Не сводящий глаз с липкой лужицы, растекающейся под телами. С саднящей болью в опустевшей душе и единственным родным человеком во всём мире.

Юноша отшатнулся. Меч с грохотом вывалился из ослабевшей руки. Горестное раскаяние затопило заблудшую душу, и дрожащие губы раскрылись, выпуская на волю слабый звук. Едва слышный, но как гром с небес значимый.

– Прости, дед…

И тут же мир перевернулся.

От стен потянулись густые тени. Юркими змейками нырнули в толпу, стремительными жалами правосудия, когтями возмездия.

Мужчина в плаще растерялся. Лицо перекосила гримаса страдания. Вытаращив глаза, он смотрел на то, как грозной величественной статуей поднялся на ноги тот, кого он уже считал побеждённым. А рядом с ним выпрямлял свою спину предатель, опираясь на руку того, кого только что едва не прикончил.

Смотрел и не верил глазам. Этот Трон, этот Зал уже должны были принадлежать ему! Только ему… Разве не он положил всю свою долгую жизнь на кон, связавшись с этим треклятым мальчишкой? А теперь…

– Предатель! – злобно зашипел он, прожигая взглядом ненавистную фигуру несостоявшегося убийцы.

«Какая же непостоянная девица, эта Фортуна…» – пронеслось в голове.

А вокруг него уже сгрудились приспешники. Своими телами закрывали они своего обманутого Повелителя, гибли, но оттесняли того прочь из Адского зала. Подальше от смертоносных укусов Теней, подвластных лишь одному Владыке Ада. От его скорого и беспощадного воздействия. Не раздумывая, впопыхах. В запретный срединный мир. Туда, где можно спокойно зализать раны. Где людское неверие сыграет им на руку. Где, пополнив ряды своей разгромленной армии, Повелитель вновь вскинет голову и обратит пылающий взгляд в сторону отринувшей его колыбели.

***

Он брёл по каменистому плато, бессильно загребая ногами багровую пыль.

Он, недавний отступник, и те, против кого он совсем недавно обнажил меч.