Они проговорили целый вечер. В итоге все окончилось слезами жены, объятиями, признаниями в любви и примирением. Опомнились лишь только тогда, когда на кухню вошел, зевая и готовый вот-вот разреветься, их сын.

Уже лежа в кровати Леонид с облегчением подумал, что, кажется, этот дурацкий день наконец-то закончился. Но, словно в насмешку над его хрупким благостным настроением, раздался телефонный звонок. Это был Смирнов. Брюсов тут же схватил трубку. Чтобы не разбудить жену, нажал сброс, быстро вышел из спальни, прошел на кухню и перезвонил Сергею.

– В общем, картина следующая, – проговорил Смирнов, – во второй половине дня подъезжаю к дому Петровых. Служебная «Газель» стоит у подъезда, двигатель холодный. Звоню в квартиру – никто не открывает. Стал стучаться к соседям. Открыла только одна бабка. Представился, сказал, что меня послали с работы выяснить, почему Петровы второй день отсутствуют. Она мне и говорит, что вчера днем у них в квартире было шумно. Видимо, пьянка-гулянка. Музыка, громкие голоса и всякое такое. А потом несколько раз что-то громко бабахнуло. Днем большинство жильцов на работе, а если кто и был дома, то им все фиолетово. Не у них, да и ладно. Однако бабка всерьез испугалась и позвонила в милицию. Но, как оказалась, она у местного отделения давно в черном списке. То у нее кота похитили, то половик перед дверью соседи украли, то масоны стены изрисовали и так далее. В общем не удивительно, что менты не среагировали на ее звонок. Хотя, по-хорошему, им за это задницы надрать стоило бы. Я позвонил и как мог нагнал на них жути. Мол, слышалась стрельба, дверь никто не открывает, на звонки никто не отвечает. Через полчаса явился наряд, участковый, вызвали слесаря из диспетчерской службы. Меня с соседкой, естественно, сразу прикрутили в понятые. В квартире знакомая жуть. Кровища, мозги на стене. Все как положено. Бабка чуть в обморок не грохнулась. На журнальном столике почти пустая бутылка вискаря. Еще одна пустая на полу. Бокалы, закуска, посуда – все исключительно на две персоны. Петров в кресле с дырой в виске, рядом на полу валяется Стечкин и три гильзы. Жена лежит в метрах трех возле двери с раной в затылке.

– То есть, Петров убил жену, а потом покончил с собой?

– Вроде все выглядит именно так. Пьяная ссора, Петров стреляет в жену, один выстрел мимо, второй в цель. Потом, осознав, что натворил, кончает жизнь самоубийством. В общем-то похожих историй пруд пруди, но…– замялся Сергей.

– Но тебя что-то напрягает в этом сюжете? – почувствовав в голосе своего зама знакомую ноту сомнения, задал вопрос Брюсов.

– Лишний выстрел.

– Не понял. Поясни, что ты имеешь в виду.

– Сергей вздохнул и проговорил:

– А что если это инсценировка? Кто-то третий убивает Петровых, потом вкладывает оружие в руку мужа и делает еще один выстрел в стену, чтобы на руке покойного остались следы пороха. Типа пьян, опыта стрельбы нет, поэтому логично, что в горячке мог промахнуться даже с близкого расстояния.

– Это все или еще что-то заметил?

– Мне не понравилось, как стояло третье кресло. Знаете, такое типичное положение, когда мы сидим, а потом встаем и слегка отодвигаем кресло в сторону. Допустим, пока они бухали, Ирина сидела в одном из них. Но тогда кто сидел на третьем? Или она периодически пересаживалась туда-сюда?

– Ну это уже совсем как-то притянуто за уши, – усмехнулся Леонид.

– Да все в моей версии притянуто за уши. Но меня все равно не покидает какое-то чувство, будто это инсценировка. Даже не могу до конца понять почему, – упрямо произнес Сергей.

– Ладно, Серега, я понял, – проговорил Брюсов. – Кстати, а что ты так поздно звонишь?