– Но ты, по крайней мере, подтверждаешь, что подобный разговор состоялся и Марк назвал имя преемника?

– Нет, не подтверждаю.

Адриан прищурился.

– Ты до сих пор не можешь простить мне Зию? Но ведь она вернулась к тебе, я никогда более не подойду к ней.

– Даже завладев августовым жезлом?

– Даже тогда. Это прошлая песня. Ее ведь не убыло? Кстати, я тут поговорил с квесторами, с которыми ты добирался до Азии. Занятные ребята, разговорчивые, но дураки. Не умеют держать язык за зубами. Насчет императрицы и всего прочего.

– Что же с ними случилось?

– Что случается с болтливыми дураками в преддверии великих событий?

– Ты приказал их зарезать?

– Нет, я приказал им вернуться в Рим, но вот вернутся ли они, не знаю, уж больно ветхая им досталась триера.

– Ты решил припугнуть меня? – спросил Ларций.

– Это не я сказал, – вновь отпарировал наместник. – К сожалению, перед отплытием они дали показания, что ты, Ларций Корнелий Лонг, отставной – теперь уже и не знаю, отставной ли? – префект конницы, вел недозволенные разговоры о личной жизни цезаря.

Ларций долго, не отрывая глаз, смотрел на собеседника. Стоило ли так спешить, мчаться из Рима, лить кровь, чтобы в какой-то злополучный момент оказаться рядом с человеком, собравшимся продемонстрировать Риму жалость и человеколюбие и в то же время отправившим на дно двух безобидных болтунов? Велика ли была их вина? Ну, любили ребята прихвастнуть в компании, это же пустяк! У него провинностей перед этим здоровенным «рифмоплетом» насчитывалось куда больше. Строптивость и тупая исполнительность вполне могут привести его на плаху.

Стало тоскливо.

Ларций Корнелий Лонг повернулся и молча направился к выходу. Когда префект почти добрался до двери, наместник окликнул его:

– Ларций! Неужели ты не хочешь услышать новость, которая напрямую касается тебя?

 Лонг повернулся, бросил взгляд в сторону императорского племянника. Металлические пальцы на протезе непроизвольно, со звоном распрямились. Стальная лапа стала похожа на лезвие упрятанного под туникой меча.

Публий Адриан, как ни в чем не бывало, подошел к префекту.

– Два месяца назад неподалеку от Рима, на Соляной дороге, были жестоко убиты два твоих старых дружка, Порфирий и Павлин. Убили их зверски, истыкали тела иудейскими ножами, вырезали внутренние органы. Мне сообщил об этом Лупа. Письмо от него пришло после того, как ты покинул Антиохию.

Ларций пожал плечами.

– Ну и что? – спросил он. – Зачем это надо евреям?

– Мало ли… – развел руками наместник. – Возможно, порочность натуры представителей этого грязного племени понудила их отправиться в ненавистную столицу Едома и там нанести городу и римскому народу смертельный удар в спину.

– Какой вред восставшим могли доставить эти два мошенника?

– Вот ты и задумайся на досуге, в чем они провинились? И причастны ли к этому убийству евреи? У тебя нет никаких соображений на этот счет?

– Не-ет… – неуверенно ответил Лонг.

– В таких делах, Ларций, – заверил его наместник, – я всегда на стороне добропорядочных граждан, и всякие таинственные посягательства на их честь и достоинство, а также на их внутренние органы прикажу пресекать в корне.

– Об этом ты объявишь в сенате, – усмехнулся Лонг.

– Это шутка или?..

– Это шутка, наместник.

Адриан нахмурился.

– У тебя всегда было плохо с юмором. Какой-то он у тебя солдатский. Тем не менее ты мне нравишься. Я не знаю, отчего мы, такие близкие по духу люди, враждуем? Ответь на мой вопрос, и я буду рад…

– Проявить щедрость и великодушие?..

Адриан от души рассмеялся.

– Значит, нет?

– Значит, нет!

Тем же вечером, на ночь глядя легкий на подъем наместник Сирии неожиданно собрался в обратный путь. Помпея Плотина попыталась остановить его. Император поддержал жену, на что Адриан, здоровенный, плечистый мужчина, коротко ответил в том смысле, что «учить ученого» – неблагодарное занятие, к тому же у него в Сирии на дорогах спокойно. Не в пример другим провинциям.