– У вас что-то случилось? – вежливо спросил он.

– У меня всё отлично! – с лёгким оттенком истерики в голосе отрапортовала я. – А у вас?

– И у меня. Но я не знаю, что делать с краном. Мне кажется, он вот-вот сломается. Поэтому без вашей помощи мне не обойтись.

– Что значит «вот-вот сломается»?

– Не знаю. Давайте я вам покажу.

С краном не было решительно ничего особенного. Он оставался старой доброй рухлядью, но всем своим видом давал понять, что всех нас переживёт.

Занятнее было с Александром. Как только мы оказались в квартире, он вроде бы совершенно потерял интерес к проблеме – ушёл на кухню и медитативно варил там кофе в тётиной турке. Кофе пах опьяняюще.

Я тем временем тупо разглядывала кран и жалела себя. Спина болела, шея болела, руки саднили невыносимо, зато разум наконец-то разморозился и теперь шевелился получше меня самой. Я мельком глянула на себя в зеркало: гнездо на голове, перекошенная одежда, синяки под глазами – ну просто королева красоты, и как Александр не испугался меня к себе впускать.

– Главное не то, что на голове, а то, что внутри головы, – сообщил он мне, застав за попыткой запихать растрёпанные пряди в резинку. Я, пожалуй, никогда больше не видела, чтобы человек с таким достоинством держал в руке совершенно идиотский тётин чайник с нарисованной улыбающейся физиономией.

– Это смотря для кого, – вяло пробормотала я. – Вот для парикмахеров – как раз наоборот. А у меня бабушка парикмахер.

– А у меня нет бабушки, – пожал плечами Александр. – Зато есть мятный чай. Кофе я вам не налью, вы выглядите как человек, которому заряд бодрости скорее помешает. Я читал, что таких людей совершенно необходимо поить чаем, а не то они превратятся в тыкву. А вы, извините, кажется, к этому близки. Предлагаю вам присесть в гостиной и не заставлять меня нервничать.

Я пожала плечами, всем своим видом выражая готовность присесть где угодно, если Александр прямо сейчас не начнёт выпускать себе кишки.

Он сунул мне в руки кружку и жестом указал на кресло. Я послушно приземлилась в него, каждая мышца отозвалась болью.

– С краном всё хорошо. Он был таким столько же, сколько я себя помню.

– Спасибо. Камень с души.

Несколько секунд мы сидели молча, я чувствовала себя странно. Вообще вся история странная: закатил мне истерику, заставил прийти, а я тоже хороша – зачем прибежала?

– Как дела у Ани? – спросила я первое, что пришло в голову, просто чтобы прервать молчание. Светские беседы никогда не были моим коньком.

– У Ани?

– У Ани. Которая нас познакомила.

– А, у Ани. Не знаю, мы с ней больше не виделись.

– А…

Я тут же решила, что моя миссия по заполнению пауз завершена. Горячий чай был так кстати, что я чуть не расплакалась от благодарности. Так и сидела, уткнувшись носом в кружку, умоляя, чтобы эта передышка продолжалась подольше.

Потом пялиться в чашку мне надоело и я стала разглядывать Александра. Интересно, сколько ему всё-таки лет? Тогда мне показалось, что за сорок, а теперь, со своей чашкой кофе в руках, сидящий на тётином подоконнике, он как будто скинул лет десять.

– Александр, сколько вам лет? Я ведь даже паспорт ваш не попросила, когда отдавала вам ключи от квартиры, обычно я лучше соображаю, честное слово.

Я мысленно покрутила пальцем у собственного виска: идиотизма мне явно не занимать. Ладно паспорт, ладно возраст, но я ведь даже фамилию его не знаю. Кем надо быть, чтобы сдать квартиру человеку без фамилии?

– А вы читали «Фауста»? – совершенно некстати спросил он, немало меня озадачив.

– Читала. И «Портрет Дориана Грея» тоже, но всё-таки надеюсь, что вы не к тому клоните.