Был вечер четверга. Апраксин находился, как всегда, на своём посту, в своём кабинете, цитадели. Цитадели, которая, впрочем, была очень даже преступной во всех смыслах этого слова. Стабильно каждые пятнадцать-двадцать минут к нему то стучались коллеги, спеша занести ценные для очередного следствия, по их мнению, бумаги, то трезвонил рабочий телефон. Сегодня же он был в особом раздражении. Не спрашивая его самого, начальник подобрал ему нового напарника. Бог знает какие мотивы были у него – в любом случае майор был бы недоволен, пусть даже в напарниках у него бы оказался сам генеральный прокурор.

В дверь постучались.

– Войдите! – как бы наточив и нацепив на охолощённое ружьё штык, приготовившись отчаянно оборонять рубежи своего личного пространства, крикнул Апраксин.

Дверь в кабинет отворилась, и в помещение зашёл молодой человек, лет двадцати семи, с прежде всего чёткими, зоркими и выделяющимися ярко-синими глазами. Казалось, убери всё остальное на лице, оставив лишь их – он не потеряет своего образа. Они были жгучие, пламенные, будто жаждущие чего-то. Как бы в дополнение к этим глазам шли ярко-русые волосы, длинная, уложеная набок чёлка, выразительные и добрые брови, маленький, правильный нос, а также немного оскалившаяся, но не злая улыбка. Худощавое его телосложение внушало доверие и подсознательную мягкость к этому человеку. Но Апраксин был не из этого числа.

– Здравия желаю, товарищ майор! – начал рапортовать новоприбывший. – Лейтенант Якименко по особому указанию подполковника Стужаева прибыл!

– Здравия, здравия… – со слишком явной неохотой поздоровался Апраксин.

– Пётр Дмитриевич известил меня практически обо всём. С вами я…

Эту тираду майор слушать не собирался.

– Меня он известил намного лучше, чем вас. Я уже знаю, с кем буду иметь дело.

– Да-да, так и я о вас многое знаю. – ухмыльнулся Якименко.

– Вот и славно. Значит, уже заочно мы держим в своих головах, – с нарастающей раздражительностью продолжал Апраксин, – что нам с вами, помимо работы, уж точно не по пути; я раздражаю вас, вы – меня, поэтому…

– Я не знаю, что у вас в голове. – в свою очередь перебил его лейтенант. – Однако о своей вполне могу судить сам. Мне вот кажется, что, несмотря на позавчерашний разговор, мы сможем стать прекрасными напарниками.

Апраксин почувствовал, насколько воздух в его кабинете стал тяжёлым от присутствия этого неугомонного паренька.

Повисло молчание, длившееся несколько секунд. Которое, всё ещё находясь у дверей, нарушил Якименко:

– Так мне можно пройти?

Майор на мгновенье задумался.

– Хм… Ну проходите. К сожалению, равноправного с моим стула для вас не найдётся, но вы можете пока что сесть за место допрашиваемого.

Лейтенант вновь ухмыльнулся.

– Так вы допрашиваете лично у себя в кабинете?

– Уставом не запрещено.

– Почему же?

– Почему не запрещено?

– Нет. Почему вы допрашиваете в таком неприспособленном для этого месте?

– Слушайте, если хотите, можете дальше продолжать смотреть детективы. В жизни немного по-другому.

– Понимаю…

Якименко на минуту призадумался. Ему стало казаться, что эта комната отталкивает его, показывая уже самим расположением предметов, что ему здесь никто не рад, начиная с самого майора Апраксина, заканчивая огрызком некогда приличного ластика в пенале.

– Как вас зовут? – неожиданно спросил майор.

– Иван. Иван Миронович. – ответил лейтенант. – А вас, надо думать, Михаил Евгеньевич?

– Так точно-с.

– Вот и будем знакомы. – на этот раз уже по-доброму улыбнулся Якименко и зачем-то протянул майору руку. Тот, подозрительно взглянув на неё, всё же пожал её.

Склонившись над очередным бумажным заявлением, Апраксин задумчиво вертел в руках авторучку.