Его рабочее пространство вряд ли можно назвать образцово-показательным, но оно всё же поддерживалось в определённом порядке. Массивный дубовый стол, кипа бумаг в правом его верхнем углу, слева же располагалась канцелярия и аутентичный флажок России, а посередине – старенький, но приемлемый монитор с клавиатурой и мышью. Перпендикулярно рабочему месту был поставлен ещё один продолговатый стол, слева и справа которого располагалось по стулу. Стены майор сам решил обставить по своему желанию. Живя скромно, он, конечно, не мог себе позволить работ известных художников или даже репродукций Айвазовского, Дали, Шишкина, Малевича и др., но на пару картин в стиле не то импрессионизма, не то абстракционизма, не то вообще позднего модерна малоизвестных художников у него вполне хватило. Видимо, Апраксин и рассчитывал на то, что он в этой дыре надолго. У стены располагался скромных размеров шкафчик, плотно заставленный различного цвета папками. Однако самым бросающимся элементом в оформлении кабинета был огромных размеров российский триколор, даже не подвешеный на стене, а стоящий на подставке за спиной майора и превышающий его собственный рост.

Якименко, как прежде всего человек с пытливым умом, не мог не начать присматриваться к антуражу «цитадели». Но оценить вслух он не решился. Апраксин всем своим видом давал понять, что не желает с ним иметь хоть какое-то дело. Логически поразмыслив и почесав различные части своего лица, лейтенант решил, что лучшим выходом из сложившейся ситуации будет долгая и кропотливая работа.

– Могу ли я просмотреть материалы дела? – спросил он.

– А вы разве не знакомы с ним?

– По мере своих должностных полномочий.

– Мало?

– Хотелось бы узнать больше. Так вы дадите взглянуть?

– Берите. – словно пытаясь отогнать докучливую муху, молвил майор. – Они вот в этой папке. – с этими словами он указал на один из многочисленных скоросшивателей.

Если б Якименко не знал номера уголовного дела, то ещё долго бы гадал, куда именно показал Апраксин. Подойдя практически вплотную к шкафчику, он аккуратно вытащил уже довольно толстую папку из своей ниши.

«Так-с… – начал думать про себя лейтенант. – Дело номер 1047, раздел первый, пункт третий… Ага… Угу… Преступник ударил жертву ножом один раз, причинив смертельную рану… Вывод судмедэкспертизы… Так… Ага… Перелом позвоночника, обширное внутреннее кровотечение… Хм… О-о… Следы верёвок, предположительно 10–13 мм… Вот это интересно. Об этом мне не докладывали».

– Михаил Евгеньевич, взгляните. – обратился он к заполняющему бланк Апраксину.

– Чего? Вы же только читать начали.

– Жертва была связана. Однако следов пыток не обнаружено. Вы объяснили это как-нибудь?

– Слушай… те… – снова закипая, начал майор. – Главный в этом расследовании я, вопросы задаю я, а вы лишь мой помощник, который должен просто мне содействовать, хоть я этого никогда и не хотел. Я один хочу работать! Один! Куда уж это понять полковнику! Ну а ты-то! Видишь, что не рады, так не суйся, если розетка с напряжением!!

Якименко опешил. Он ожидал всего, чего угодно, но только не такой реакции.

– Чего вы хоть…

– А ничего, ты меня не отвлекай, иначе не видать тебе ни повышения, ни этого отделения.

– Я же на вас не наезжал, и вы прекратите. Знаете ли, я тоже могу много чего сказать вам.

– Да-а?! – ещё больше вспылил майор. – Что же, например?

– Например то, что вы уже больше пяти лет сидите практически в одном и том же кресле. Вы – отпетый мономан, которого тревожит лишь одна какая-то навязчивая мысль, которая мешает вам двигаться дальше по карьерной лестнице. То, что вы хороший следователь, ещё ни о чём не говорит.