– А что это даст нам для следствия? – спросила Ирина Матвеевна.

– Об этом надо подумать.

– Но мы даже не знаем его имени и не знаем, где он живет, мы ничего о нем не знаем, – с чувством беспокойства говорила следователь. – И что толку в том, что в уме, про себя, мы будем считать его подозреваемым?

– Я ходил в загс, узнал его имя, отчество и такие же данные о жене.

– Федя, я тебя перебью. Скажи, как его фамилия и все прочее. Я запишу, только не спеши.

Кругликов неторопливо продиктовал все это следователю и положил в карман джинсов записную книжку.

– Продолжай, Федя, – сказала Ирина Матвеевна, записав продиктованную фамилию. – Вдруг она что-то вспомнила. – А в загсе не скажут ему, что ты интересовался их персонами?

– Не скажут, если не хотят иметь крупных неприятностей.

– Ты пригрозил работникам загса?

– Да, немножко пригрозил, как нам и положено в нашей работе. Там сидит одна женщина среднего возраста. Надо полагать умная и серьезная. Поэтому она все поняла. Я сказал ей, точнее предупредил ее, чтобы она ничего не выболтала молодоженам. Я показал ей свое удостоверение сотрудника Управления по делам преступности. И сказал, что за разглашение этого очень секретного дела виновный или виновная будут наказаны по всей строгости закона. В знак согласия она так кивнула головой, что чуть не стукнулась лбом о стол.

– Правильно, Федя, – продолжай, если у тебя еще есть, что сказать. – А вот их внешности мы не знаем.

– Это пока мы не знаем, а для нынешнего этапа нашего расследования это необходимо, как воздух и вода для жизни. Но это не проблема.

– Не проблема? – в глазах Ирины Матвеевны вспыхнул радостный огонек.

– Нет, это не проблема, – без тени сомнения ответил Кругликов.

– Ну хорошо, – допытывалась следователь. – Как ты узнаешь внешность нашего предполагаемого преступника? Я, например, не знаю.

– Дмитрий Савельевич, – повернулся Кругликов к патологоанатому, – скажите Ирине Матвеевне, как мы это сделаем.

– Очень просто, – растянулись тонкие губы Цыплакова в победоносной улыбке. – Ларчик просто открывался. Дело такое, Ирина Матвеевна. У меня есть одна знакомая. Около десяти лет мы с ней знакомы. Она – владелица цветочной фирмы. Мы с ней недавно встретились на другой день после свадьбы, и разговорились. Она, между прочим, любит поговорить.

– Особенно с интересными мужчинами, – осклабился молодой опер Кругликов.

– Федя, не болтай чего не надо, – усмотрел патологоанатом в шутке опера тонкий намек на толстые обстоятельства.

– Продолжай, продолжай, Дмитрий Савельевич, – не обратила следователь внимания на шутку опера.

– Ну и вот. Разговорились мы с ней. Она пожаловалась мне, что ее бизнес довольно быстрыми темпами садится на мель. А потом с надеждой сказала, что сейчас на работу в свою фирму она приняла одного энергичного парня. Одним словом, молодого человека. И она сказала его фамилию, имя, отчество. А началось это вот с чего. Ее удивило то, что у него какие-то странные непривычные для нашего уха имя и отчество – Василий Омарович.

– Баклажанов, – продолжила Ирина Матвеевна.

– Совершенно верно, – сказал Цыплаков, – и узнать внешность предполагаемого преступника не представляет совершенно никакой трудности. Нам остается только подумать, как лучше это сделать, чтобы этот Омарович не догадался, что за ним по следу идут сыщики.

– Это для нас как дважды два, – снова пошутил опер Кругликов.

– Нет, Федя, это не дважды два, – заметила Ирина Матвеевна. – Легкомысленно подходить к этому вопросу нельзя. По всей вероятности, мы его обсудим завтра, если Евгений Николаевич не найдет мне никаких дел.