– Ира, – наконец, он промолвил слово.

– Что? – задумчиво томным взглядом окинула следователь своего начальника.

– Мне хочется устроить с тобой романтический ужин, – настойчиво сказал полковник. – Я давно хотел предложить тебе такое мероприятие, но все как-то дела, дела. Ни конца, ни края им не будет. А жизнь все идет неизвестно куда. Как ты думаешь, Ира, человек имеет право быть счастливым?

– Я думаю, что каждый имеет на это полное право.

– А что ты можешь сказать о моем предложении?

– Относительно романтического ужина? – опустила глаза следователь.

– Да.

– Я подумаю, проведу следственные расследования по поводу твоего предложения.

– Только не затягивай со своими расследованиями.

– Этот ужин даст тебе хоть маленький кусочек счастья? – серьезно спросила Ирина Матвеевна и проникновенно взглянула на полковника.

– Даст, – тихо сказал Евгений Николаевич и с чувством бесстрастной мужской нежности посмотрел на следователя.

– Евгений, есть другие женщины, еще лучше меня, моложе. Для тебя что, свет клином сошелся на мне?

– Ира, как человек, как личность, как женщина, ты заслуживаешь самых высоких слов, – вдохновенно сказал полковник. – Иного мнения о тебе у меня нет и никогда не будет.

Ирина Матвеевна не обольщалась словами своего начальника относительно своей персоны. Она была не в том возрасте, чтобы потерять голову от самых красивых, от самых божественных слов в свой адрес. Но приглашение Миловидова разделить с ним романтический ужин ей понравилось. Она ловила себя на том, что она согласна принять его предложение. Следователь не помнит точно, когда и он ей тоже понравился. Но он понравился. Сильно понравился. Так понравился, что она, лежа по ночам в одиночестве в своей квартире, думала о нем многими бессонными ночами. Полковник безгранично, беспредельно нравился ей. Умный, трезво мыслящий, добропорядочный, страстный, бескомпромиссный, борец за правду и справедливость – он вызывал к себе глубокие симпатии. Его любили, уважали и всегда и везде с почтением говорили о нем. Ирина Матвеевна все это видела, замечала и не могла не оценить его по достоинству.

– Спасибо тебе, Евгений, за такие слова, – сказала Ирина Матвеевна, – я не пропущу их мимо ушей. А сейчас давай подумаем о том, как нам продолжить расследование. Прошло уже больше недели со дня убийства Саши, а мы, можно сказать, все топчемся на месте.

– Мы найдем этого преступника, – уверенно сказал полковник и положил документ, лежавший на столе, в ящик стола.

После выходных следственная группа собралась в кабинете Ирины Матвеевны. Ирина Матвеевна, как всегда, мило улыбаясь, посмотрела на Кругликова и Цыплакова и открыла свою тетрадь, в которой она фиксировала особые, значимые, дельные мысли этих сотрудников.

– Что будем дальше делать? – направила она свой умный взгляд на Кругликова, как на молодого, подающего надежды сыщика. Федя Кругликов все понял и почесал за ухом.

– Будем проводить расследование, Ирина Матвеевна, – как бы между прочим сказал молодой опер.

– Федя, мы слушаем тебя, – ответила Ирина Матвеевна.

– Я считаю, – продолжил Кругликов, – что мы должны определить предполагаемого преступника подозреваемым. В противном случае мы будем топтаться на месте. И неизвестно, когда сдвинемся с него.

– Но у нас нет пока никаких правовых оснований квалифицировать его как подозреваемого. Это незаконно, – возразила Ирина Матвеевна. – Как мы можем сделать его подозреваемым, если практически у нас нет ни одной самой тощенькой, вшивенькой улики.

– А мы не будем официально объявлять его подозреваемым. Мы не имеем на это никаких прав. Законных прав. Для нас он остается предполагаемым преступником. А вот неофициально, про себя, в уме, будем считать его подозреваемым.