Вы представить себе не можете, как я мучился месяца два, а то и три, когда у нас в квартире пропали изогнутые маникюрные ножницы. Оставались прямые, но стричь ими ногти – сущая пытка.

Я всхлипывал как ребёнок, пытаясь подцепить ими все свои заусенцы.

Они, сволочи, так и норовят напомнить о себе после каждой некачественной стрижки. Всю жизнь от них мучаюсь – то в одном, а то и сразу в двух местах постоянно вылезают гадкие нарывы, и как ни состригай врезающиеся в мясо кусочки ногтей, они всё равно проявят себя.

Изогнутые ножницы потом нашлись – это старшая дочка Женя по своей девичьей беспечности упрятала их куда-то в ящики стола. А папа страдал.

Почему я не купил за это время новые?

Хороший вопрос. Очень хороший.

Ответ на него откроет вам частичку моей личности.

Я тяжёл на подъём и сходить в магазин для меня великая мука. Там людская толкотня, там неврастенички-продавщицы, которые бесплатно раздают окружающему миру свою сублимированную от несчастной жизни злобу.

Я сам шесть лет работал в торговле презренным продавцом, я прекрасно разбираюсь в психологии торгашей. Ничтожная покупка ножниц может обойтись вам в чрезвычайно гадкое воспоминание.

К тому же они денег стоят!

Покарай меня Господи, но я не единственный в этом мире с подобным комплексом! Нам миллиарды. Именно поэтому сейчас процветают интернет-магазины. Они избавляют человечество от презрительно-кислых физиономий продавцов и их неконтролируемой злобы.

Итак, мой герой стрижёт перед работающим телевизором ногти. Надеюсь, вы уже догадались, что речь идёт о нём. Стрижёт изогнутыми маникюрными ножницами, потому что я ему не враг и не желаю мучить его прямыми. Стрижёт на руках и ногах, аккуратно складывая состриженные частицы на клочок старой газеты.

Закончив со всеми двадцатью пальцами, он достаёт из маникюрного набора (в тёмно-синей коробочке, стильный – видимо он эстет, но мы ещё успеем в этом разобраться) элегантную пилочку и, палец за пальцем, обрабатывает ими все ногти.

Именно так, как это делаю я, только у меня маникюрные принадлежности хранятся не в голубой коробочке, а в картонной упаковке из-под каких-то лекарств.

Для справки. Вплоть до окончания школы я не умел стричь ногти на правой руке.

Потому что совершенно не владел левой. Не то чтобы вообще, но с ножницами справиться категорически не получалось. Ногти на правой руке стригли мне родители. Представляете: мне семнадцать лет, я здоровенный лоб с почти оформившимися усами, а мать стрижёт мне ногти на правой руке!

Мне эта деталь представляется важной, потому что создаёт вдохновенный диссонанс между реальным и воображаемым. Прочитав это замечание, вы можете решить, что я разнеженный отпрыск благородного семейства, советский барчук-выкормыш, мальчик-мажор, но всё ровно наоборот.

Я происхожу из такого простого крестьянского рода, что проще не придумать и не сыскать. Это сущая голь, беднота и голытьба. В Америке таких называют white trash, белая рвань. Крепостное крестьянство, порабощённое до глубины нервных окончаний, и что самое ужасное – остающееся в таком состоянии до сих пор.

Деревня Вилейка Сосновского района Нижегородской области – вот точка проявления этого рода на поверхность земли. Предки моего отца, Лукошины, и моей матери, Зудины, происходят именно оттуда. Из одной деревни.

Неграмотные, нехваткие и бестолковые деревенщины с тяжелейшим замесом векового крепостничества на собственных горбах, которое полностью их парализовало – вот краткие, но вполне достоверные характеристики моих предков и моих современных родственников.

Впрочем, надеюсь, вы понимаете, что приведены они мной с некоторой долей зловещего любования. Я не собираюсь отказываться от своего рода. Предков не выбирают.