И конца и края подобным гневным речам не было видно. Семя раздора, посеянное одним, прорастало сочными, крепкими ростками среди других. Наверное, жажда мести за уничтоженный и опущенный на колени Инфернум, не угасала никогда, а теперь разгорелась с новой силой. И пусть я сама понимала, что, возможно, доля правды в этом праведном гневе могла быть, но обязана была положить этому конец.

– Так, давайте сейчас все дружно успокоимся! – прорычала я, но недостаточно громко, чтобы преодолеть гомон голосов. – Всем молчать!

Я буквально взревела, весьма благодарная Вершителю судеб, тут же испустившему столб огненных искр, наконец привлекших внимание спорящих демонов.

– Спасибо, – в воцарившейся тишине я благодарно кивнула. – Во-первых, давайте признаем, как факт, что никто меня не крал. Как и почему я оказалась в Каелуме еще в младенчестве, неизвестно даже совету четверки, – одного упоминания об этих авторитетных товарищах оказалось достаточно, чтобы окончательно подавить недовольство: тронный зал снова погрузился в тишину. – Во-вторых, раз уж волей судьбы я оказалась на троне, то ни о каком военном конфликте не может быть и речи.

– Но ангелы должны получить по заслугам! Они позарились на трон Инфернума! – снова раздался чей-то противный голос, как на зло нашедший поддержку среди согласных сородичей, принявшихся ему поддакивать.

– Молчать! – я была уже в том состоянии, что, найди я взглядом зачинщика, придушила бы его на месте и бровью не повела, но понять, кто это, было невозможно. – Еще хоть раз кто-то меня перебьет, так я начну сносить головы направо и налево! Еще желающие выразить свое мнение?

Ответом мне была звенящая тишина.

– Ну что ж, тогда, с вашего разрешения, я продолжу. Никаких военных конфликтов. Никакой мести ангелам, смертным или кого вы там вините в отсутствии наследника столь долгие годы. Я лишь надеюсь, что мы вместе найдем путь к разуму, найдем в себе силы оставить прошлое в прошлом, как это сделала я. Мне не вернуть своих надежд, не возродить и никогда не претворить в жизнь свои детские мечты времен жизни в Каелуме, ведь я твердо намерена теперь связать свои порывы и намерения с Инфернумом, приложить все усилия, чтобы привести наш дом к величию, не только вернуть былое, но и преумножить наши достижения. Вместе, я верю, мы сможем расстаться с предрассудками и построим новый, прекрасный мир! Во славу Инфернума, во славу Дьявола!

Моя последняя фраза была встречена бурным одобряющим откликом, сменившимся оглушающими аплодисментами. Вельзевул и Карма снова преклонили колено, и их примеру последовали остальные демоны. Не такой я планировала свою речь, да я ее, откровенно говоря, вообще не планировала, но итог оказался вполне сносным. С крамольными мыслями о мести и войне разберусь потом, времени у меня, как казалось, предостаточно.

– Ну что ж, раз со всеми официальными моментами на сегодня покончено…, – громогласно возвестил Вельзевул, расплывшись в слащавой улыбке. – Прошу всех пройти в бальный зал, где мы достойно отпразднуем восхождение на трон наследницы Инфернума, Императрицы Блю, Дьяволицы Десятой!

Мне казалось, что моя речь и весь этот официоз вокруг коронации будет неловким, но то были еще цветочки. Вот теперь я с лихвой ощутила всю тяжесть своей короны. Когда вся процессия переместилась в бальный зал, заботливый Белен не успел всучить мне в руку кубок с трехсотлетним винумом, как рядом материализовался один из верховных князей. Чуть ли не каждый, кто еще совсем недавно воротил нос, теперь считал своим долгом лично выказать свое уважение, а некоторые даже явились с дарами. Уж не знаю, искреннее ли это было желание порадовать нового правителя, или попытка задобрить, подлизаться, но я с неподдельной радостью принимала каждую коробку с подарками и, когда мне надоело мотаться в свои покои, поручила обязанность ими распоряжаться Карме, которая вовремя подоспела. Не знаю, делала ли она это по привычке, или решила, что мое доверие по отношению к ней уже само по себе подразумевает негласное согласие на сохранение ее должности помощницы, но на тот момент мне было некогда погружаться в дебри. Желающих выказать свое уважение и лично заявить о своей преданности было слишком много.