Барышни, фанатично преданные былым традициям, проводили беседы, убеждали, напутствовали. С их помощью отправилось на свет много женщин, растерянных и подавленных после чудовищной череды смертей среди мужского населения.

***

– Первые недели были самыми тяжелыми, – рассказывала медик Зина. – Мы собирались возле торговых центров, на людных в прошлом площадях. Будто зомби, выходили из своих конур – бескровные, опухшие, растрепанные. И, давясь слезами, принимались собирать трупы.

Бабуля вздохнула.

– Трупы были повсюду. Мы грузили их на тележки, отвозили на улицы. А затем, насобирав громадные горы, сжигали. Столпы пламени достигали лампочек фонарей. Как вспомню, мурашки по коже.

Медик Зина замолчала. Рассеянным взором уткнулась в скрученного в ногах кота. Машинальными движениями полировала его холку. А тот, довольно щуря глаза, тарахтел, как вибратор.

– Мы называли их «упавшие истероиды», – вспомнила бабуля, криво ухмыльнувшись. – Женщины, которые вдруг становились невменяемыми. Начинали истошно орать или хохотать, царапать до глубоких ран собственное лицо. А бывало, что самое жуткое, бросались в кострище, где сгорали наваленные кучи мужчин. Мы все были на грани того, чтобы стать «истероидами». Казалось, что трупы не кончались. Находили и находили их – в каждой машине, в каждой квартире. А затем оставляли после себя черные пепелища, прямо посреди дорог. Мы валились с ног от усталости, возможно, это и спасло многих. От постоянного созерцания трупов, от физически изматывающей, рутинной и монотонной работы мы душевно отупели и зачерствели. К тому же на ночь я уходила к прадеду твоему, дежурила у его постели. Это вселяло в меня надежду. Хоть и крохотную, но все же надежду. – Бабуля осеклась, пожевала во рту слюни. – Когда закончилась чистка, женщины вздохнули с облегчением. Мы думали, что злоключениям конец. Но нет. Не стало твоего прадеда. Новости с Лагерей Надежд приходили все неутешительней. И тут появились они – «божьи свахи». Женщины в черных плащах и с безумными глазами. И с безумными же речами. Они бродили среди нас, все больше и больше нагнетая обстановку, расшатывая и до того хрупкие нервы. Рассказывали, что гибель человечества на пороге. Что без мужчин мы не справимся, да и не нужно справляться – пришел конец, и нужно поскорее это осознать. И принять. Что наше предназначение – быть с мужчинами, следовать за ними. А раз они ушли в иной мир, то и женский долг отправиться к ним. «Свахи» давили на самое болезненное, самое чувствительное. Отбирали последние крупицы силы. И отчаявшиеся женщины их слушались. Собирались вместе, назначая время и место – и совершали массовый суицид, которые они называли «скрепить узы». «Сваха», ответственная за пришедших, раздавала каждой по горсти таблеток, отчего наступал медленный, безболезненный отход. Затем эта «сваха» принимала и свою дозу.

Затем, немного помолчав, медик Зина добавила:

– Так, в одной из сходок, «скрепила узы» и моя мать с сестрой.

***

– Пик массовых самоубийств закономерно совпал с периодом между смертью прадеда и рождением деда, – продолжала Зина. – «Скрепить узы» предлагали и мне. Но я отказалась. Мне было больно и обидно, как и всем, я тоже ощущала себя незаслуженной брошенной. Но я не могла позволить себе проявить слабость. Не могла взять и бросить все, сдаться. Я обещала твоему прадеду, что буду сильной. Я выбрала жизнь. Выбрала борьбу. Думаешь, я правильно сделала?

– Ну, да, – неуверенно изрек. – Бороться нужно всегда.

– Бороться нужно всегда, – перекривляла меня бабуля и фыркнула. – Что за чушь ты несешь! Тоже мне борец нашелся. Борешься за поднятие крышки унитаза в особняке?