– Да! – только и сказал я в ответ.
Деньги вернул мне другой человек вместе со списком необходимой техники.
– Николай Георгиевич сказал, что волноваться не о чем, но вот, что касается списка, просил обязательно чеки из магазина приложить. Все я сделал в течение двух часов. По приезду в город никто мне не звонил, и я продолжал работать. Вова появился только через неделю. А еще через две я услышал, что Будяка свои же и замочили.
Паутина
Вова же продолжал плести свою путину. У нас оставались общие деньги, он очень хотел их заполучить. Для этого он даже договорился с нашими ментами и братвой, чтобы мне дали спокойно вернуться домой и не мешали работать. Инцидентом в Кишиневе он был сильно напуган, особенно последствиями. Доступ на фирму к Олегу ему был закрыт. Но он не оставлял попыток проникнуть на завод и там чего-нибудь нахороводить. Этому ему удалось сделать только путем подлога. В апреле текущего года стали назревать перемены. А на мою фирму через Вову стали поступать не мои товары. Воспользовавшись ситуацией, он взял деньги у людей на каких-то условиях и без меня, и попытался провернуть сделку. Но вернуть их он просто не смог. И тут снова на горизонте замаячил Скорик. Чудо Природы.
Как я уже говорил, он был приспешником и, в некотором роде подельником, Джона Балашевского, хотя для меня это было странно. Поговаривали, что в школе еще у него были проблемы с законом, но связано это было с «неосторожным обращением с мальчиками» в одном из летних лагерей. Джон же в свою очередь водил дружбу с Сергеем Сморжоном – местным предводителем. Используя Вову Штейна (и на старуху бывает проруха), они плавно внедрились под мою фирму. Но вышла осечка. Кое-что им удалось вывезти с завода, но в апреле спиртоцех остановили, а Анатолия Андреевича освободили от должности. На его место пришел Соловов Н. Г., ставленник Сморжона и его лучший «друг». Вова кичился такой дружбой, но результат был у него нулевой. Анатолия Андреевича по каким-то причинам хотели отдать под суд, но мне удалось тогда его вывезти из города в Резину, а оттуда он уже уехал в Кишинев на лечение. Больше я ничего сделать для него не мог. Пора было и о себе подумать. В то же время Наташа заговорила о своем переезде за границу. Разговор получился тяжелым. Приехав к ней домой, я застал ее одну. Было тихо, она сидела на кухне и, молча, курила.
Конец ознакомительного фрагмента.