– Я тебе тысячу раз объяснял! На юге работать сложнее всего. Слишком своеобразные понятия там о ведении бизнеса, слишком сложный у людей менталитет. Да там ведь до сих пор патриархат цветет буйным цветом. А тут ты… Командирша. Здравствуйте! И Юлька эта твоя… До сих пор не пойму, как ей удалось возглавить аж целый округ.

Да-да, Дуня это уже тысячу раз слышала.

– То есть Семен здесь ни при чем?

– Какой еще Семен?

– Тот Семен, которого я любила, папа.

– Та-а-ак, – снова протянул отец. – Только не говори, что вы встретились.

– Именно так. И чтобы уж до конца все прояснить, мы с ним поговорили.

– И что?

То, как быстро отец отбивал каждую ее фразу, свидетельствовало о том, что он крайне встревожен. Или зол. Или же и то, и другое.

– Да ничего. У меня к тебе один только вопрос – как ты мог? Я ведь… – Дуня сделала глубокий вдох, чувствуя, как переносицу начинает покалывать из-за подступающих слез. Воспоминания причиняли неожиданно сильную боль. Время будто растворилось, сошло вместе со снегом, оголяя почерневшие, до сих пор не незажившие раны. – Как ты мог? – все же всхлипнула.

– Значит так – у меня сегодня встреча, которую нельзя перенести. Но, думаю, уже завтра я смогу прилететь…

– Это не самое лучшее решение.

– Ты не хочешь меня видеть? – в голосе отца прозвучала растерянность. Вообще-то они с ним были очень близки. Может, поэтому по ней так сильно ударило его предательство?

– Да, папочка, пока не хочу, – губы Дуни дрожали, кривились. И это «папочка» – оно ведь как будто из детства. Того, которое закончилось в один день.

– Он чуть не убил тебя! – закричал Андрей Викторович.

– Ты преувеличиваешь.

– А ты не понимаешь! И не поймешь, пока сама не станешь матерью.

Выпалил и осекся. Дуня сильнее вцепилась в трубку. Сжала в пальцах до ноющей боли.

– Может быть, я бы уже давно была ей. Если бы Семен был со мной.

– Постой! Ты же не хочешь сказать, что до сих пор по нему сохнешь?!

Остаток фразы утонул в гудках, когда Дуня нетвердой рукой отбила вызов. И… нет. Нет, конечно, она по нему не сохнет. Просто… Боже, как жаль. Как жаль, что их чувства были поруганы, мечты разрушены, а доверие перемолото в пыль.

«Он хотел, чтобы я от тебя отстал, но прекрасно понимал, что никто в мире не сможет заставить меня отказаться от тебя и своих планов. Только если я сам решу, будто так будет для тебя лучше», – вот, как прокомментировал поступок отца сам Семен. И зная его, Дуня нисколько не сомневалась, что так и было бы.

Ничто бы его не заставило. И не сломило волю. Его, восемнадцатилетнего, не заставило бы. Что уж говорить о Краснове нынешнем?

Дуня поежилась, как от озноба. Хотя от понимания того, что он, похоже, всерьез планирует ее вернуть, внутри разливался жар, обжигая сердце пронзительной сладостью. Нет-нет, конечно, она не собиралась вестись на эти провокации, но… Как любой женщине, ей льстило внимание такого мужчины.

И снова в ее хаотично скачущие мысли вклинился звонок телефона.

– Дуня! Ты в гостинице?!

– Да.

– Не знаю, чем ты занята, но было бы неплохо, если бы ты как можно скорее приехала ко мне.

– В администрацию?

– В офис, да. Здесь у меня толпа разгневанных любителей заборов из профнастила. Думаю провести с ними незапланированную встречу. Машину за тобой я уже послала.

Заборы из профнастила на юге любили почти как родную мать. И лепили, кто во что горазд, с тем же маниакальным упорством, что и самострои. Лишая город лица и всякой привлекательности с точки зрения архитектуры. Ввязываясь в проект строительства абсолютно нового курортного городка, Дуня понимала, что если им не удастся уйти от этой практики, ничего из задуманного не выйдет. Вот под это дело и были разработаны единые для всех нормы и стандарты строительства, которые местным, похоже, пришлись поперек горла. Да только с опозданием. Народ уже начал строиться и потирать ручки в ожидании скорой прибыли, когда до него дошло, что делать это как раньше, кто во что горазд, не получится.