– Да ведь это наша земля!

– Угу. Вон тот флажок указывает на границу, разделяющую твой и мой участки. Ты еще не прикидывала, каким видишь мой дом?

С губ Дуни слетел испуганный смешок.

– Нет! Что ты, для этого мне нужно знать твои вкусы.

– Ты знаешь все о моих вкусах. За пятнадцать лет мало что изменилось. В своей жизни я не видел ничего, кроме заплесневевшей прокуренной коробки над гаражом, казарм и двушки в столице, в которой я бывал, хорошо, если пару дней в месяц. Как понимаешь, я буду рад всему, что будет лучше этого.

Пока он говорил, Дуня все больше мрачнела.

– У тебя будет самый лучший дом! Можешь мне поверить, – пообещала она, в каком-то отчаянии пнув ногой остатки древнего покосившегося забора, выглядывающего из-под кучи снега. Осознание того, что ее так сильно расстроило, заставило его сердце сбиться с ритма. Семен протянул руку, коснулся Дуниного рукава и осторожно на себя потянул.

– Я не сомневаюсь, но не расскажешь, что тебя так… огорчило?

– Как подумаю, что тебе довелось пережить… – выпалила она и отвернулась, пряча блестящие от слез глаза. Сбившееся с ритма сердце замерло. Тук-тук. И, кажется, остановилось вовсе. Он терпеть не мог жалости. В детстве он наелся ее досыта. Но ведь то, что он видел, не было жалостью. Злостью на обстоятельства – да, праведным гневом – да, желанием любой ценой исправить несправедливость – да! Да, господи боже.

Он, тот, чью задницу в спецоперациях прикрывали лучшие из лучших в мире бойцы, никогда еще, пожалуй, не чувствовал себя таким защищенным, как рядом с ней – безоружной и обезоруживающей своей готовностью встать на его сторону. Сердце в последний раз мучительно сжалось и снова затарахтело о ребра, едва не ломая их. Забыв, что хотел не торопиться, Семен дернул Дуню на себя.

– Дунь… – осип, вконец осип, потерял голос.

– На этапе концепции я обычно ищу идею. Ну и, конечно, выясняю потребности клиента, – затараторила она, заполняя словами повисшую паузу.

– Какая может быть идея в жилом доме? Какие потребности, кроме как жить в нем? – спросил Семен, тайком переводя дух и отступая.

– О, самые разные, что ты. Например, для составления технического задания важно понимать, кто будет в этом доме жить. Одно дело – любящий тусовки холостяк. И совсем другое – семья с детьми и тремя собаками.

– Хм, я никогда не думал о детях, но судя по тому, как наслаждается отцовством наш многодетный Быков, и как ждет прибавления в семействе Кравец1, – Семен вспомнил еще одного их одноклассника, который со дня на день готовился стать отцом, – это может быть весьма забавно. А три собаки… Это не перебор?

– Не знаю, – с облегчением засмеялась Дуня. – Видимо, это мои заскоки. Я всегда хотела завести щенка, но сначала отец был против, а потом…

– Что?

– Потом я поняла, что с моим темпом жизни заводить собаку безответственно. Я не смогу уделять ей достаточно внимания.

– А детям сможешь?

– Мы сейчас говорим о тебе, – улыбаясь, напомнила Дуня.

– Вот именно. Если ты найдешь время на детей, наверное, нам придется все-таки предусмотреть для них место в техзадании…

Дуня зависла, осмысливая сказанное. Комично открыла рот. Чтобы, вполне ожидаемо, потом сделать вид, будто не поняла, на что он намекает.

– На самом деле наши участки разделили самым дурацким образом. Учитывая рельеф, идеально было бы, если бы граница между участками оказалась их центром. Там как раз бы вписался просторный дом. С гостиной, спускающейся на два этажа вниз. Из нее бы открылся вид во-о-он туда. Только представь.

– Представляю.

И ведь действительно, картинка того дома возникла перед глазами! Гостиная, уходящая на два этажа вниз, витражные окна. Камин… Непременно камин. А перед ним – три собаки. И Дуня почему-то с животом.