Подавленная, я и дальше продолжала слоняться в буднях своего привычного режима, тратить дни на домашние дела и уход за собой. К счастью, за год, мне удалось отточить идеальную фигурку и спасаться единственным аргументом, которым была моя безупречная красота.

Как оказалось позже, наша с Глебом бездетность, увы далеко не единственное испытание, которое нам предстоит пройти.

Однажды мой муж, донельзя пропитанный энтузиазмом на радостях, заявил, что отныне наша жизнь станет ещё более благополучной в финансовом плане. Невероятный денежный живчик с шилом в заднем месте, он неустанно бормотал, что ему удалось обзавестись новыми знакомствами, благодаря которым он выйдет на новый финансовый уровень. Правда для внедрения нового проекта ему придется взять огромный кредит, чтобы «партнеры» взяли его в долю.

Осуществить весь бюрократический процесс займа в банке, не заставило труда и мой одурманенный муж, не подозревая неладное, с лёгкостью передал деньги новым товарищам. Глеба кинули, а чтобы расквитаться с неподъёмным кредитом, нам пришлось продать свою прехорошенькую квартирку, и вновь начать снимать старую двушку.

«Ничего, начнем все заново и наверстаем» – говорил Глеб, и я, разумеется, ему верила.

Я была не против, не против переехать в съемное жилище, не против начать все заново, и совсем не против хоть что-то изменить. Тогда я не осознавала, от чего в моем сознание скребётся и усмехается неведомое существо под названием – сомнение. Каждую ночь меня терзала бессонница и ехидная тревога. Я вставала посреди ночи и шла на обшарпанную кухню, чтобы…

Меня не душила жажда, от этого я не выпивала стакан воды, нервы мои не были расшатаны, и мне не нужна была валерьянка, я просто шла на кухню и совершала пустые шаги в темноте.

Разумеется, о планах деторождения и необходимого для этого лечения, пришлось на время забыть. Денег на тренажерный зал тоже теперь не стало, и я чтобы не бросать физическую активность тренировалась дома и совершала утренние пробежки вблизи района.

Это время, посвященное беготне, было, пожалуй, наилучшим спасением моего хрупкого положения. Только в момент пробежки я могла максимально абстрагироваться от всех тех неурядиц, что темным венцом окольцевали нашу небольшую семью.

Глеб также изменился, он перестал улыбаться и пускать обрывки шуток, что были невероятно черны в его исполнении, но при этом невероятно искусны. Он разговаривал со мной все меньше и меньше, и в свободное время предпочитал прятаться во сне. Я его совсем не винила и старалась не лезть к нему с расспросами и советами, я просто выбирала быть «никем».

Несмотря на то, что мне только исполнилось тридцать, и мое лицо и тело были по-прежнему невероятно свежи, я стала ощущать себя невидимой старухой. После, мне и вовсе стали мерещиться несуществующие морщины и невидимый птоз. Помню я намеренно каждую неделю делала селфи и под доскональным увеличением исследовала свои фото, дабы убедиться в наличие гадких меток старости. Но фото были прекрасны, в этом я убедилась совсем недавно, когда случайно наткнулась на старые архивы в одной из социальных сетей.

Во время каждодневных пробежек я все чаще прокручивала в голове давно брошенные советы моей матери, что твердила о важности получения образования. И признаться, я убедилась в её правоте, ибо благополучное время нашей семьи так быстро улетучилось, а склеить разбитую чашу финансовой стабильности – нам так и не удалось. Глебу перестало везти, и он в полном отчаянии устроился охранником в одно иностранное предприятие. Но вот только я, некогда избалованная к благам дива, устроиться кассиром в супермаркет – так и не смогла.