– Матильда, Мелания… – зачитывал Виталий Иванович с телефона.

– А мы недавно читали с Викой книжку «Мия» – тоже очень красивое имя, – добавила Валя. – Кстати, Слав, книжка тебе бы точно понравилась. Там про такую же, как ты, не от мира сего.

– А мне очень нравится имя Милена, еще с подросткового возраста, – поделилась Слава. – Тогда шел сериал, не помню уже названия – что-то про любовь. И была там девушка Милена с короткой стрижкой…

– Опять за свое! – оборвал ее Виталий Иванович. – Все не дает тебе покоя короткая стрижка. Да такие красивые волосы, как у тебя, – это дар божий! Богатство! Это же преступление их отрезать. И так вон по плечи уже обскубала.

Валя поджав губы с деланным равнодушием посмотрела на струящиеся кучерявые локоны Славы:

– Да пусть делает что хочет, ей уж тридцать лет. А волосы – не зубы, отрастут.

– Мне Милена как-то не нравится, – Марк вернулся к прежней теме. – Все Леной звать будут.

– А что, Лена – плохое имя что ли? – вступилась Жанна Николаевна.

– Почему Леной, можно и Милей, – пожала плечами Слава.

– Марта! – зачитал последнее имя из списка Виталий Иванович, повернулся к Славе, положил руку на круглый животик и позвал голосом, которым кличут потерявшуюся собаку: «Марта».

– Я скоро вернусь, – Слава неожиданно поднялась, накинула пальто и вышла на палубу.

Ветер ударил в лицо. Слава стояла, вцепившись в перила и прикрыв глаза, и ждала, когда проветрит ее голову, остудит щеки, выдует это тошнотворное чувство. Какое все они имеют право обсуждать то, что находится внутри нее. Особенно поглаживать живот и так противно называть его чужими, нелепыми именами. Этот ребенок – ее часть. Никто ничего о нем не знает, никто его не чувствует, никто не имеет права давать ему имя. Особенно сейчас, когда дочка еще внутри. Когда происходит день за днем таинство, скрытое от глаз – развитие нового человека. Как можно дать имя тому, кто еще не готов появиться на свет? Не готов жить. Не готов быть названным.

Слава щурилась от вездесущих солнечных бликов – очки остались на столе. Подошел Марк, и тихо встал рядом. Как хорошо, так и надо – ни слова.

Прошли под мостом – как тогда, на свадьбе, десять лет назад. Тяжелые чугунные опоры проплыли над их головами. Сколько пар, счастливых и нет, прокатилось под изнанкой этой черной дуги, а она все стоит – ей хоть бы что. А мы – живые, мы умеем рождаться и умирать. А еще мы умеем передавать жизнь другим. Как эстафетную палочку: на, теперь ты – живи! И ведь не знаешь, кому передаешь. Будет новый человек похож на тебя или нет, станете ли вы с ним друзьями или вырастет – и ищи ветра в поле, будет ли он понимать твои шутки, кого будет любить – собак или кошек…

В кармане Славиного пальто завибрировал телефон. Рабочий номер. Решительно сдвинув брови и, набрав побольше воздуха в грудь, она ответила.

– Славочка? – раздался в трубке фальшиво приветливый голос начальницы с немецким акцентом. – Тебя уже выписали?

Уловив трескучие звуки и въедливую интонацию, Марк понял, кто звонит, и решил оставить Мирославу, пройтись по палубе. На горизонте стала проступать красная полоса Кремля. На палубе почти никого не было. Только мужчина с длинными черными волосами, убранными в беспокойный хвост, безуспешно пытался закурить на ветру.

С палубы через прозрачную крышу ресторана был хорошо виден круг их большого семейного стола, укрытого белоснежной скатертью. Мишка с любопытством рассматривал подарки, Вика рисовала, Ваня уткнулся в телефон, а взрослые, откинувшись на спинки стульев, переваривали праздничный обед и готовили место для десерта. Подошел официант и начал убирать тарелки. Яна посмотрела наверх и, заметив брата, стала призывно махать и дуть на воздух. Марк понял, что нужно поспешить к столу – сейчас принесут мороженое со свечками.