…Но это всего лишь моё личное мнение. Я ведь не исследователь, не фармаколог, не врач, так что не в моей компетенции менять процедуру. Я могу только передёрнуться, представив, как меня с головы до ног обвешивают приборами.

Никакого удовольствия от еды.

– Игорь, – покосилась на меня Ирина. – Тебе пора.

– Ага.

Она щёлкнула кнопкой, и планки жалюзи на стене между лабораторией и её кабинетом поменяли угол: теперь Ира видела всё, что делается в лаборатории, а вот разглядеть оттуда кабинет было проблематично. Я вышел, миновал холл и на секунду задержался перед белой железной дверью, успокаиваясь. Всё как учили: эмоции нужно оставить за порогом. Психика у Алины сейчас – как яичная скорлупа: с виду крепкая, но на самом деле такая, что любое сильное переживание может свести на нет усилия целой армии, работавшей в нашем НИИ.

– Игорь, – сказала она, не успел я захлопнуть дверь. – Здравст-вуй-те.

А я, оказывается, хорошо помнил эту футболку Русланы – вышитый на груди волк с шерстью из бисера. На Алине футболка висела мешком, и от этого волк больше походил на унылого медведя, исхудавшего после зимы.

– Привет, – поздоровался я совсем не тем тоном, каким планировал.

Алина соскочила с кушетки и быстро пошла ко мне. На миг мне показалось, что это бежит Руслана. Я помотал головой, и, видимо, что-то мелькнуло в глазах – Алина застыла, резко остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– Игорь Валентинович, – ободряюще поправил я. – Как спалось?

Эх. Не надо было про сон. Алина посмотрела испуганно и непонимающе, но взгляд остался осмысленным; нельзя дать ей соскользнуть обратно к поющим кристаллам. Ира предупреждала, что поначалу Алина будет стремиться спрятаться в галлюцинациях от всего непонятного.

Надо признать, сегодня она куда больше походила на обычного человека. Вчера, растрёпанная, в дикой кофте и больничных шлёпанцах, она была форменной пациенткой палаты для душевнобольных. Сегодня кто-то причесал её: по обе стороны головы свисали косички, перевязанные цветными резинками.

Алина стояла передо мной молча, выжидающе, кажется, не поняв вопроса. Я сунул руки в карманы, соображая, что бы сказать. Нащупал шкатулку и, поддавшись внезапному вдохновению, выдал:

– У меня для тебя подарок. Смотри! – И протянул ей коричневую пластмассовую коробку.

Алина не знала, что делать: дёрнула рукой, чтобы взять, но испугалась и быстро прижала обе руки к телу.

– Бери, бери. Это тебе.

Она сделала крохотный шажок. Подрагивающими пальцами взяла шкатулку и долго рассматривала, поворачивая так и этак. А потом прозрачной пластмассовой крышкой поймала солнечный зайчик. И засмеялась. Смех у неё оказался красивый, совсем негромкий, очень искренний.

– Открой, – предложил я.

Алина не поняла. Тогда я взял шкатулку (Алина отдала её доверчиво, даже не подумав, что я могу отобрать) и открыл сам. Моргнул огонёк, и посыпались хриплые электронные ноты. В этот раз со дна шкатулки поднялась ещё и куколка в розовом платье. Алина напряглась, а потом распахнула глаза и задышала часто-часто, сглатывая и дрожа.

– Что такое?!

Ира в наушнике уже отдавала приказы; дверь хлопнула, в комнате тут же появились медики. Но Алина вдруг успокоилась и снова рассмеялась. Посмотрела на меня, совершенно не замечая остальных. Произнесла отчётливо и весело:

– Поющий кристалл.

Вот это точно швах. Уволят сегодня же. Нашёл, что ей принести!

Боковым зрением я заметил, как к нам медленно движется кто-то из медсестёр. Плавно вскинул руку: стоп! Человек в халате остановился. Алина, не обращая внимания, поднесла шкатулку к глазам, потом к уху.

– Совсем как во сне.