Следующим важным пунктом у Жени в этот первый день был заявлен звонок домой. Парень дождался, когда все больные поедят, гостиную-столовую приведут в чистоту и порядок, затихнет шум и суета в кухонном помещении, и кто-нибудь из медсестёр вернётся на пост, и пошёл воплощать свой запрос. По обычной схеме заказанных телефонных звонков пациентом медсестра на обращение к ней, с трудом отрываясь от текущих дел, произносила «жди», потом пару минут ещё что-то делала за рабочим столом, иногда сверяясь с фамилией «просителя» и записью в журнале, после чего, наконец, резво поднималась со стула, доходила до входной двери отделения и, открыв её со словами «только недолго!», выпускала тебя на лестничную площадку и запирала дверь снова. По окончании разговора пациент тыкал в кнопку звонка, и его впускали обратно. Мама, очевидно, ждала, поскольку тут же сняла трубку. Женька без особых подробностей озвучил ей своё оформление в отделение, правила посещения и звонков домой, назвал врачиху по имени, продиктовав её контактный номер. Маме не терпелось повидать любимого сына, поэтому вместо следующего виртуального контакта-разговора, если ничего срочного не произойдёт, наметили, что через день она его навестит, примерно в 16.30-17.00 – наверняка что-то прояснится уже в смысле лечения, процедур, и прочее. Женя ответил, что сразу же пойдёт – запишется заранее (согласно правилам), и попросил пока ничего из еды не приносить, если только яблоки и пару йогуртов. Попрощались до послезавтра, парень звякнул в дверь – впустили, он оформил на посту свиданку по дате и времени, и пошёл отдыхать в палату…

«Тихий час» что в больницах, что в старших отрядах в пионерлагере, прекрасен тем, что спать вас не заставляют. Главное – спокойно, тихо себя вести, не мешая соседям по палате и не болтаясь без толку по коридору, если только не приспичило посетить уборную. Кстати, об уборных: общий туалет в психушке, в отличие от палат, был оснащён входной фанерной дверью, которая практически всегда была приоткрыта. Зайдя внутрь, ты обнаруживал три умывальника вдоль стены, естественно, без каких-либо зеркал и полочек. Далее стеночка-перегородка, за которой три кабинки с унитазами. Хотя кабинки были отдельными, и даже с дверцей каждая, дверца эта высотой не более полуметра от пола, поэтому, даже если ты присаживался периодически на унитаз для удовлетворения своих нужд, любой из заходящих, ища свободную из кабин, мог явственно обозревать тебя и все твои действия в данный момент. Специфично! Ну и вечный сыроватый запах вымытого кафельного пола с хорошей порцией хлорки ещё никто не отменял, с лёгкой примесью табачного дыма, поскольку курящие среди пациентов, безусловно, есть всегда, а кроме, как в сортире, и негде затянуться. Хотя медсёстры ругались и не давали долго дымить! Но больные приспосабливались: заскочив в туалет, они делали быстро несколько затяжек, затем тушили и прятали недокуренную сигарету в пачку или, бросив окурок в унитаз, спускали воду и, отгоняя ладонями дым от себя, выходили из помещения довольные и успокоенные (что и для невротика, и для «психа» в особенности немаловажно!). В палате же всё обыденно и вялотекуще: половина соседей дрыхнут, кто тихо, кто похрапывая, некоторые читают (книгу редко, в основном, газеты-кроссворды); кто-то, найдя партнёра для шахматной партии, усаживается с ним вдвоём на скрипучую кровать, друг напротив друга, подложив под доску примятую подушку для удобства, а кто-то шуршит пакетиками-свёртками в своей тумбочке, ища что-нибудь, или грызёт сушки, запивая их оставшимся с обеда компотом.