Начиная писать о Володе Штанкове, я испытываю серьёзные затруднения. Ведь об его личности можно писать книгу (возможно я когда-нибудь и сделаю это), а не короткий очерк. Тем не менее, будем следовать хронологии. Пожалуй, начну с того, как мы познакомились с ним. Это была, теперь уже такая далёкая, заснеженная зима 1969 года. Мы с моим другом Шуриком Архангельским в наши студенческие каникулы поехали в Карпаты, в спортивный лагерь нашего института кататься на лыжах. Войдя в комнату, рассчитанную на четырёх человек, мы застали там ещё двух студентов механико-технологического факультета. Двух тёзок, двух брюнетов, с одним и тем же именем – Володя. Один из них, который в очках, титуловался фамилией Штанков (согруппники иногда называли его Штанина), а другой – Шуб, который, когда, почти через четверть века, переехал на ПМЖ в Америку, до смешного, гордился тем, что его фамилия, справа налево читается как Буш (президент США в 1989 – 1993 гг.). Наше знакомство произошло в предновогоднюю ночь, в которую случаются различные неожиданности. Да и в самом деле, кто мог предположить, что она положит начало монолитной и многолетней дружбе нашей, практически неразлучной и, как у мушкетёров, «великолепной четвёрки».

А потом было незабываемое празднование Нового года, неподражаемое рождественское времяпровождение на горных белоснежных склонах лесистых Карпат и восхитительные незаурядные каникулы, которые достойны более детального описания, выходящие за пределы формата этой книги. В этом аспекте просто невозможно не упомянуть о нашем притягательном знакомстве с двумя студентками (одна из них – литовка, другая – эстонка) из, дружественной тогда, Прибалтики. До сих пор помню, что, когда мы с Володей Штанковым вышли из комнаты на перекур и узорчатые снежинки тихо падали на стройные вечнозелёные смереки (разновидность ели в украинских Карпатах), послышался мелодичный, с хорошо заметным, мягким прибалтийским акцентом, девичий голос:

– Мужчины, вы не могли бы нам помочь, у нас безвыходное положение.

При бледном отсвете придорожного фонаря мы с Вовой увидели двух светловолосых девушек. Она из них взволнованно проговорила:

– Это моя подруга Вирве, а меня зовут Гражина, у нас проблема, скоро Новый год, а мы не можем открыть бутылку вина, где- то потеряли штопор.

Я и глазом не успел моргнуть, как Володя Штанков торжественно произнёс:

– Дорогие Гражина и Вирве! Не волнуйтесь, откроем мы вашу бутылку. Просто позвольте мне от имени высокоинтеллектуального сообщества бывших мальчиков пригласить вас на незаурядную встречу Нового года. Если вы верите в чудеса, то мне, ни в коем случае, нельзя отказывать, так как эти чудеса, действительно произойдут.

Я тут же заметил, вдруг заблестевшие, глаза белокурых девушек, одна из которых неуверенно произнесла:

– Мы даже не знаем, удобно ли это идти в незнакомую компанию, к чужим людям, мы тут совсем одни в этих далёких заснеженных горах.

Тут же Володя (уже тогда я оценил его неподражаемое красноречие), голосом, не допускающим никаких возражений, продолжил:

– Дорогие девушки, заверяю вас, что мы не насильники, не серийные убийцы и не сексуальные маньяки. Мы, всего- на всего представляем, в чём я совершенно уверен, лучшую часть украинского студенчества. На самом деле, мы хотим, мы очень хотим, чтобы такие необычные, такие красивые девушки, как вы, скрасили наше новогоднее мужское одиночество.

Он тут же открыл дверь нашей комнаты и широким жестом пригласил девушек. Сначала я подумал, что ошибся дверью. По всему периметру деревянных стен были пришпилены пушистые еловые ветки, которые были усыпаны кусочками белой ваты и навешанными, остродефицитными в ту пору, лимонами и мандаринами. Посредине комнаты, между кроватями, возвышался, застеленный старыми номерами газеты " Правда ", празднично накрытый стол. В центре стола стояла серая алюминиевая миска с дымящейся картошкой в мундирах, по обе стороны от неё, краснели открытые коробочки с вожделенной килькой в томатном соусе, около них пестрели синеватой наклейкой банки с «заморской» кабачковой икрой. Далее красовалась, разложенная в чистые пепельницы, неизменная закусочная атрибутика в виде огуречных и помидорных засолов, по четырём углам стола лежали голубые салфетки с, аккуратно нарезанными, поблёскивающими мясистыми прожилками, кусочками свежего, добротно просоленного, украинского сала. Венчали этот, экспромтом сделанный Володей Шубом и Шуриком Архангельским, импровизированный натюрморт, достойный кисти живописца, запотевшая бутылка водки «Столичная» и традиционное " Советское шампанское".