Вряд ли стоит объяснять, что для светского богонебоязненного Володи это был неожиданный удар по чувствительным нервам солнечного сплетения. Но он не ведал, что его ожидает ещё одна увесистая затрещина. Несмотря на то, что в письмах и в телефонных разговорах, я неоднократно предупреждал его, что быстро найти достойную работу в Израиле для нового репатрианта – отнюдь непростая задача, он понадеялся на, непереводимое на другие языки, русское слово «авось». В моём понимании оно означало не что иное, как призрачную надежду на удачу, вероятность осуществления которой бесконечно мала. Так оно и получилось. В тайниках души я лелеял надежду, что устрою Володю в институт, в котором работал. Но ко времени его приезда свободных вакансий там не оказалось. Тем не менее, в один прекрасный день Володя увидел в русскоязычной газете объявление. Оно гласило, что новых репатриантов с учёными степенями, заинтересованных в работе по специальности, просят написать обстоятельное резюме с подробным изложением своего научного портфолио. Это был божий сюрприз, который презентовал не просто найти достойную работу, а потенциальную возможность заниматься наукой по своей специальности. Невероятным нонсенсом всего этого были два условия, которые прилагались к вышеуказанному газетному объявлению. Кандидату необходимо было предоставить пятистраничное описание своих научных исследований и предоставить подтверждение их актуальности профильной организацией. К тому же, газета, в которой Володя нашёл это объявление, была месячной давности, и срок подачи требуемых документов истекал через два дня. Что сказать? Просто моими усилиями невероятное стало вероятным. Я, не являясь большим специалистом в ивритской словесности, перевёл на этот семитский язык чуть ли не половину автореферата кандидатской диссертации Владимира Скрыля. Более того, уговорил, Главного учёного, заместителя генерального директора института по научной работе, в котором к тому времени уже трудился, дать ему рекомендацию. Тот согласился, однако совершенно обосновано захотел встретиться с Володей, чтобы лично убедиться в его научной состоятельности. Перед встречей мой приятель заверил меня, что у него нет проблем с английским языком, и мне не надо быть переводчиком с русского на иврит. Если бы это было так! На поверку оказалось, что на словах sorry, thanks, pleas английская лексика Володи исчерпывалась. А когда его попросили рассказать о новизне и актуальности исследований, изложенных в его диссертации, он начал нести такую галиматью, что мне пришлось переводить с русского на иврит то, что я помнил из его автореферата. Главному учёному института вполне заслуженно когда-то присвоили докторскую степень, к тому же он немного понимал по-русски. Он сообразил, что я выдаю свою интерпретацию того, что должен был сказать мой друг. В общем как учёный Володя в Израиле не состоялся, а я так и не понял: то ли он не был автором своей диссертации, то ли на него снизошло какое-то нелепое умопомрачение. Наверное, для Володи устраивать профессорам интимное времяпровождение являлось более наукоёмким, чем пройти израильскую аттестацию.

В то же время срок получения государственных денежных пособий и выплат подходил к концу. Семью надо было кормить, арендную плату за квартиру приходилось вносить, да и алкоголь, которым Володя начал хронически злоупотреблять, не продавался бесплатно. С большим трудом мне удалось устроить его в геодезическую компанию, которую возглавлял мой хороший знакомый, который ещё в Новосибирске работал главным специалистом крупного проектно-изыскательского института. Для Володи это было катастрофическим провалом в его профессиональной деятельности. Заниматься ежедневной практической работой оказалось намного труднее, чем прочитать студентам, заученную на память, лекцию в институте, принять у них экзамены, написать одну статью в год и съездить прогуляться на какой-нибудь квазинаучный симпозиум. Объективная реальность раскрылась совсем другими красками, когда то, чему Владимир учил студентов в теории, обратилось в критерий истины, который носит название практика. В сущности это означало, что он, как-то не очень адекватно, поменял лекторскую кафедру на то, что в практической геодезии называется словом «C теодолитом и нивелиром в руках Володя выполнял геодезические измерения на строительных площадках, где воздвигались различные жилые здания и инженерные сооружения. Производил он также на незастроенной местности кадастровые промеры для определения границ землепользования. Следует особо отметить, что все эти геодезические изыскания велись при испепеляющем зное, летом температура часто превышала сорок градусов. Это был не, почти курортный по сравнению с Израилем, климат Прикарпатья, где Володя вырос. Да и инженерные изыскания на, не таком уж и свежем, воздухе вкрутую отличались от комфортных условий кабинетного учёного. К тому же и зарплата была далека от той, что получал профессор в университете. Володя уже не вспоминал о том, что до репатриации говорил, что заграничная жизнь более привлекательная и более совершенная, чем была у него на Украине. Видимо коренная трансформация её ранее неторопливого, не причиняющего беспокойства, уклада перегрузила, и до этого возбудимую, нервную систему Владимира. Всегда неравнодушный к алкоголю, но соблюдающий меру в его потреблении, он значительно расширил границы выпиваемого спиртного. Следствием всего этого стали неизбежные семейные ссоры и шумные разборки с женой. Мне трудно было поверить, что в один из дней ей даже пришлось вызвать полицию, и мой друг провёл несколько дней в «еврейской Бутырке».