В ту ночь Макс не уснул, а буквально провалился, как проваливаются в глубокую яму. И никаких сновидений. Но проснулся, как всегда, рано. Ещё пяти не было. Включил настольную лампу – стояла на прикроватной тумбочке. Поднял с пола «В Новом Свете» и начал читать всё подряд, отмечая про себя, что в газете есть немало занятного.

Без четверти шесть надел тренировочный костюм. Спустился к входной двери. Минут пять с любопытством ребёнка разглядывал сложный дверной замок из жёлтого сверкающего металла. И тут с удивлением обнаружил, что дверь на ночь была не заперта.

«Ни фига себе, – подумал он, качая головой. – И это в городе, который из России видится населённым одними гангстерами да маньяками».

Утро выдалось тёплое, солнечное. Хотя надо сразу отметить, что все три недели, что Макс прожил на Staten Island, утра были тёплыми и солнечными. И всё же Макс каждый раз радовался этому, точно подарку. Вот что значит долгие годы прожить в Питере, где есть, кажется, всё, но всегда так не хватает тёплых и солнечных дней.

Макс вышел за калитку. По крутой узкой тропе, огибавшей садик, неспешно спустился к берегу залива. Стоя на песке, широко распахнул объятия, словно намеревался прижать открывающуюся перед взором картину. Manhattan, напоминающий огромного доисторического ящера, что, лёжа на берегу нью-йоркского залива, греется в лучах утреннего солнца. И мост Verrazano, будто распластанная над водой гигантская чайка. И дома по левому берегу Staten Island, точно гнёзда ласточек. И гладь зелёной воды, сверкающая, как россыпи изумрудов. И воздух – словно из кислородной подушки, переполняющий лёгкие и слегка кружащий голову.

Завтракали в кухне. Макс у окна. Рядом Кирюша, оказавшийся симпатичным широкоплечим акселератом под сто девяносто. Напротив – Игорь, уже готовый прямо из-за стола отправиться в офис.

Наташа подала яичницу с беконом и тосты. И сладкие пирожки, разогретые в микроволновой печи. И чашечки с дымящимся чёрным кофе.

– Вот, Кирюша, Максима Сергеича к нам занесло, – сказал Игорь. – Он известный спортивный журналист и писатель. При этом даёт уроки тенниса. У тебя как, нет желания помахать ракеткой?

Кирюша слегка кивнул, глянул на гостя равнодушными глазами и отмолчался.

– Сынок, неудобно как-то: я спрашиваю, а ты…

Кирюша неспешно дожевал кусок сладкого пирога и заметил спокойным голосом уверенного в своей правоте молодого человека:

– Папа, я уже не маленький. Сам выбираю, чем мне махать.

Папа и сын отправились вместе. Школа находится неподалеку, хотя и не по пути. Но Игорь сам предложил. Сказал, что спешит, но не настолько.

Макс остался в доме на пару с хозяйкой. Он хотел подняться из-за стола, поблагодарить за завтрак, но его остановил вопрос:

– Ещё кофе?..

– С удовольствием, – ответил он с удовольствием. И прибавил: – А вы?..

– И я с удовольствием…

За кофе выяснилось, что Наташа почти не спала эту ночь. Она вообще плохо спит. А тут привезла Кирюшу около двух. Легла в кровать. И никак не могла уснуть. Вспомнила, что у них гостит писатель. Встала, сходила за книгой в гостиную. Вернулась в постель и начала читать отдельными кусками. Увлеклась. И так почти до рассвета. Потом всё же удалось вздремнуть часик-другой.

Пока Наташа рассказывала своим приятным, слегка вибрирующим от волнения голосом, Макс попытался внимательно разглядеть хозяйку. Для сорокалетней женщины та выглядела вполне завидно. Типичный образ бывшей солистки какого-нибудь популярного ансамбля русской песни и пляски. Округлое скуластое лицо с большими серыми глазами. Густые, вьющиеся крупными кольцами, золотистые волосы, спадающие на плечи. Фигура с девичьими бёдрами, выраженной талией и аккуратным небольшим животиком. И груди – крупные, налитые, с морщинистой и желтоватой кожицей. Как у печёного яблока. И выпирающие из прорези лёгкой трикотажной кофточки.