– Ой, да рассказывай уже, – скривился Макс. Потом подумал и добавил. – Шлюха. Надо в вендиспансер сходить провериться. А то мало ли, может ты и с остальными… того… трали-вали.

– И что, теперь ты с… этими? – Ширли мотнула головой в нашу сторону.

– Если официально примут, то да, – с вызовом сказал Макс. – А если нет, то как-нибудь без вас переживу, поняла? Астарот, ты примешь меня в вашу группу?

– Конечно, Макс! – наш фронтмен перешагнул через разбитую тарелку, оттер Ширли плечом и протянул Максу руку. А тот торопливо ее пожал. Ширли открыла рот, чтобы что-то сказать. Но сразу же его захлопнула. Дернулась и рванула к выходу.

Проталкиваясь через нас всех, зыркнула на меня как-то особенно зло.

Грохнула дверь.

«Ну вот все как-то само собой и решилось», – подумал я. С Максом, конечно, еще будут всякие проблемы. Судя по тому, что я успел услышать и узнать, у него явно комплекс мажора. Он все время переживает, что люди с ним общаются не потому что он такой хороший и талантливый, а потому что у него мама. И папа. И всем от него что-то нужно. А сам он при этом юноша не очень смелый и решительный. Это сейчас на него что-то нашло. Видимо, давно запасал крупицы твердости духа, чтобы одним махом их применить в разговоре с этой неприятной особой. А в «Пинкертонах» занимательная кадровая политика, конечно…

– Кстати, что там было про Жана? – спросил я, потерев ладошкой лоб.

«Хорошо, что в Ирине я не ошибся», – подумал я, складывая меховые жилеты в матерчатый баул. В запаснике драмтеатра остро пахло нафталином. Тусклая лампочка едва-едва освещала темное подвальное помещение. Очень порадовало, что работа над рекламным роликом велась уже безо всякого моего участия. Ирина позвонила мне и сообщила, когда первый съемочный день. Да, уже договорились с мужиками в теплушке, которые охраняют развалины. За костюмами надо будет зайти в театр, Борис уже подобрал нужное. Нет, никаких проблем, на перекрестке нас подберет Гоша на своем уазике. Тяжелое довезет, остальные своим ходом доберутся. Взяла в столовке несколько больших термосов, сделаю горячий чай и кофе, чтобы можно было отогреваться, если замерзнем. И, кстати, Вова, ты играешь одного из бандитов. Главного злодея. Нет, не спорь, так точно будет лучше!

– Вот, смотри, я тут еще нашел такую шляпу! – Бельфегор сунул мне в руки фетровое изделие, почему-то отороченное клочковатым искусственным мехом и с пришитыми к тулье глазами. – Это из детского спектакля про Красную Шапочку. Волк в ней ходил. Сначала думал не брать, но на тебе будет отлично смотреться!

Я нахлобучил шляпу на голову и гордо подбоченился.

– Бойтесь меня, я злище! – с пафосом сказал я. – Что там еще? Много надо еще надо собрать?

– Вот есть корона, с ней надо осторожнее… – Бельфегор зашуршал газетами. – Сейчас я ее закутаю, чтобы не отломать что-нибудь, пока везем. А ты пока сложи вон ту кучу в сумки. И вон то, здоровое. Это королевская мантия.

– Да уж, костюмов у нас прямо тонны, – пробурчал я, пытаясь впихнуть громоздкую, как ватное одеяло, королевскую мантию. – Слушай, а зачем нам сегодня костюм короля? Мы же битву с бандитами снимаем в развалинах.

– Мама сказала, чтобы сразу все забирали, что нужно, – ответил Бельфегор, сосредоточенно заматывая тускло поблескивающую корону в газетные листы. – Что некогда ей нам по одной тряпочке выдавать. Ну и я сразу с запасом взял, вдруг еще что-то пригодится… А, точно, вспомнил!

Рыжий аккуратно положил недозамотанную корону на табуретку и метнулся в дальний темный угол.

– Вот, я подумал, что зачем-нибудь может пригодиться… – он встряхнул в руках что-то похожее на лоскутное одеяло. Во все стороны взметнулась пыль.