Вероятно, его мысли читались на его лице; женщина, которую они надеялись застать в беспамятстве, стояла, держась за край стола, что-то чуть слышно говоря сидящей на кресле девочке, но услышав их шаги обернулась.

– Слетелись вороны, – помрачнев вместе приветствия, сказала она пристально глядя на мулата, в её лице не было страха, она была готова принять свою судьбу. Тот, держа руки за спиной, передал шприц с ядом, стоявшему за ним товарищу. – Как видишь, слухи о моей смерти, слегка преувеличены.

– Выглядишь так, что краше в гроб кладут, но я рад, что ты жива, – почти искренне ответил мужчина, мельком взглянув на девочку. – Это избавит от грызни за твой бизнес с другими Домами. Уверен, их главы внимательно следят за ситуацией. Мы слишком разные чтобы быть друзьями, но от этого не перестаём быть одним целым, и всё что касается тебя, бумерангом бьёт по нам. Это кто?

– Так, прислуга. Помогает мне по хозяйству, – ответила Алёна глядя в холодные глаза мулата и спросила, меняя тему: – Вы поедете или останетесь на какое-то время?

– Пожалуй, останемся. Испытаем удачу в твоём казино, раз уж мы здесь.

– В нашем казино, у вас здесь все права, – поправила хозяйка, добавив с усмешкой: – А теперь, когда все формальности улажены, мне нужно успокоить народ. А то чего доброго, люди решат, что я умерла.

***

На самом деле ник-то не знал, какой сегодня день недели и какой год, ведь не было понятно от начала чего вести летоисчисление. От сотворения мира, рождества Христова или начала пандемии. Но если друид говорил что сегодня пятница, оставалось поверить ему, особенно если это поможет женщине выздороветь.

– И приветствуем мы Даждьбога, как благословляет он нас лучами солнца и мужа твоего Перуна, – вновь затянул друид, кланяясь показавшемуся над лесом светилу. В этот момент, влетевший в центр образовавшегося круга, разъярённый пастырь местных христиан, улучив момент, с силой пнул в зад согнувшегося конкурента в борьбе за человеческие души:

– Изыди нехристь мерзопакостная! Не слушайте его, ибо нет истины в его речах, лишь сладкий яд, вливающийся в душу. Так будем же тверды, братия и сестры, не дадим лжепророкам и лжеучителям увести нас от Бога истинного, Иисуса Христа и от веры нашей православной! Помолимся же миром за здравие матушки нашей Алёны, да прибудет с ней благоденствие на многие лета! – глаза батюшки наполнились слезами, он смотрел на паству, но старался не терять краем глаза из виду поверженного врага. Тот сидел на плацу, потирая ушибленный локоть и сдаваться, не собирался:

– Стоит ли слушать того кто пустил в душу свою бесов и кто сам превратился в бесовское отродье? – с ненавистью глядя на местного архиерея вопрошал друид. – Ведь видите вы и видят Боги, наши с вами родные Боги, заступники русской земли, а не тот инородец, кто рождён был в блуде и грехе, и чтобы скрыть позор родительницы своей нарёк себя Сыном Божьим! Ведь посмотрите на него, на эту сытую поповскую рожу, лоснящуюся от жира, когда другие пухнут от голода! Ведь он же пьян, пьян с самого утра! Пьян и безумен! Одни безумцы превратили землю в ад, другие хотят уничтожить души тех, кто выжил!

– Кто пьян, я пьян?! – негодующе закричал батюшка, разворачиваясь к успевшему подняться с земли противнику; росту были они примерно одинакового, но поборник старой веры заметно уступал упитанному поборнику православия в комплекции, пожалуй, чрезмерную полноту которого не могла скрыть просторная ряса.

– Ты, ты бесовская морда! – не унимался волхв, пятясь к стене дома от наступающего на него врага.

– Я пьян? Да даже если и так, грех не то что в уста – причаститься вином церковным, это ли грех? – а то, что из них, та ересь, которую ты выдаёшь за своё учение!