Представьте разбитую дверь, обломки мебели и горшков, грязь, поломанные растения и еще кровь! Кровь была везде, все участники битвы были окровавлены так, что я думаю, мы сотворили казахский вариант Варфоломеевской ночи. В какой-то момент у меня наконец высвободились руки, и я изо всех сил начал бить его по лицу одним из цветочных горшков. Мои преданные больные, окровавленные и забинтованные, тоже били его со всех сторон кто чем мог, но все было тщетно. Гадёныш оказался огромной физической силы, периодически кто-то из больных отлетал от ударов его страшных кулаков или ног в тяжелых армейских ботинках. В какой-то момент я уже не чувствовал страха и боли, было лишь одно желание покалечить, что-нибудь сломать ему или повредить. Мне стало все равно, я просто хотел убить его, совершенно не думая ни о каких последствиях.

Наконец-то прибыла милиция, шесть бравых парней и еще следователь из РОВД. Нас с трудом растащили по углам, а десантника пристегнули наручниками к батарее. Только после этого, все начали приводить себя в порядок, и начался процесс зализывания ран.

Погром был жутчайший!

Меня трясло, я дышал как загнанная лошадь, с безумными глазами, голый по пояс, босиком и весь в крови. Всех больных перевязали, сестры и санитарки подмели и помыли пол в отделении, смыли кровь и убрали разбитые стекла. Вызвали плотника Михалыча, который временно кое-как собрал до утра дверь в ординаторскую. К тому времени я уже переоделся в больничную пижаму, обработал раны и перевязался. Кое-как приведя себя в порядок, я попросил себе крепкого чаю, так как меня било мелкой дрожью, и я никак не мог успокоиться. Только теперь я узнал, что напавший на меня десантник по имени Юра оказался мужем той самой медсестры Татьяны, которую я прооперировал вечером прошлого дня, и с которым говорил по телефону накануне. Мы все, включая меня, больных и саму Татьяну, дали показания следователю и написали заявления против этого вояки.

Когда все закончилось, менты потащили его в машину, а я аккуратно закрыл склеенную дверь на замочек и решил выпить свой чай. Чай был невозможно горячим, я поставил стакан на стол и присел рядом, переваривая последние события. Чтобы вы понимали все до конца, скажу, что наше отделение, в котором произошло сие событие, находилось на четвертом этаже. Потихоньку приходя в себя, я вдруг услышал громкие крики, удары и топот бегущих по лестнице ног и почему-то сразу понял, что «мой» праздник продолжается.

Дверь, бережно собранная Михалычем, с грохотом разлетелась повторно, в комнату опять ворвался обезумевший десантник Юра с металлическим табуретом в руке, и главное совершенно один, без ментов…

«Опять?!» – мелькнуло у меня…

Скажу честно, я дрогнул, у меня не было ни сил, ни мужества, ничего вообще, кроме отчаяния и сильнейшего желания исчезнуть из этой ужасной комнаты смерти. Между нами был только мой письменный стол, и когда он подбежал ко мне, я плеснул свой кипяток ему в лицо и, перемахнув через стол, бросился бежать прочь. На счастье, навстречу мне уже бежали побитые и совершенно озверевшие менты, полные решимостью покончить с ним навсегда. Как он вырвался от них, и что там было на лестнице, я не знаю, потому что бежал так же стремительно как Форрест Гамп. Хотя, учитывая, что я по-прежнему был босиком, полураздетый и в бинтах, то скорее в тот момент я был похож на персонажа книги «Остров доктора Моро». Навстречу бежали какие-то люди, врачи, больные и дополнительно прибывший на помощь отряд ОМОНа. Объединенными усилиями несчастного скрутили, долго били, потом зашили раны, перевязали, заковали в наручники и увезли в КПЗ.