— Вы здесь одна? — спросил он прямо — Курт Шварц!

— Ута Баумгартен, — не соврала в этот раз она — Да, я одна. Вы?

Курт кивнул и улыбнулся, обнажив зубы.

В его взгляде было что-то от ястреба, почуявшего в поле мышь.

Он едва вмещался в маленьком кресле.

Ута начала внимательно изучать его лицо…

У последнего была светлая нежная кожа. Типичная для блондинов. У нее самой была такая же.

Их арийские гены совпадали!

Шварц носил короткую стрижку по бокам. Его длинные жидкие пряди спереди были небрежно зачесаны назад.

Он был свежевыбрит.

Влажное бритье, догадалась Ута.

Его красивый лишний вес придавал ему слегка обвисшие щеки и двойной подбородок.

Мелкие зубы были безупречно вычищены, а десны бледно-розовые.

Значит, он следит за зубами!

В целом, он выглядел аппетитно, несмотря на свою тучность.

Ута молчала и ждала. В двадцать лет она бы почувствовала себя обязанной начать разговор. В сорок два года стала достаточно хладнокровной, чтобы позволить своему собеседнику стушеваться.

— Как Вам в Цюрихе и в этом отеле? — спросил он — Вы ничего не говорите!

Ута не могла не улыбнуться.

— Выпейте кофе и расслабьтесь, г-н Шварц.

— Я не пил кофе. Уже год. Гипертоник, — объявил он расстроенно — Это значит, что я страдаю от высокого кровяного давления.

— Я знаю, — мягко ответила Ута — Это у Вас первично?

Шварц изумленно поднял на нее глаза:

— Вы коллега, г-жа?! Я врач-директор лаборатории из Гамбурга, пятьдесят два года, трудоголик. И да, он первичен. Мои оба родителя — гипертоники, тоже первичные. Мне приходится с этим жить… — он сделал небольшую паузу — А у вас какие болячки?

Ута решила быть честной:

— Ортодонт, сорок два года, близорукая. Страдаю от мигрени. Мать тоже страдает мигренью.

Шварц рассмеялся:

— Я бы предположил, что Вам около тридцати. Вы откроете мне свой секрет молодости?

— Нет. Пока не собираюсь. Вы должны это заслужить…

Ута втайне восхищалась своей смелостью. Шварц тоже. Ему нужен был момент…

— Что привело вас в Цюрих, Ута? — перевел он разговор на нейтральную тему.

Она была поражена. Вернее, забыла подготовиться к этому очевидному вопросу. Секунды шли…

Шварц прервал ее безуспешные размышления:

— Отсутствие ответа — тоже ответ. Полагаю, то же, что и я.

Шварц постучал себя по груди, где оттопыривался внутренний карман:

— Через полчаса у меня встреча в банке по поводу моего тайного швейцарского счета. Это мой пенсионный вклад, — он с досадой пожал плечами — Пока еще существует банковская тайна, понимаете о чем я?

Ута удивилась такой открытости.

Шварц перевез «черные» деньги в Швейцарию, чтобы они не были конфискованы немецкими налоговыми органами.

Она рассмеялась и кивнула.

— Теперь ты меня поняла!

Это была, конечно же, чистая ложь. Ута никогда не воровала! Даже деньги из налогов. За это она получит место на небесах в судный день.

— А в лабораторной хирургии заработки неплохие? — спросила она с искренним интересом.

Реформа здравоохранения красно-зеленых ударила по всем.

Шварц вздохнул:

— Крупные лаборатории поглощают мелкие. Они увольняют сотрудников по первому требованию. В прошлом году я выставил на улицу сто двадцать сотрудников. Если работать таким образом, то все равно можно заработать… А в ортодонтии?

— Я делаю миллион оборота в год. Половина из них — прибыль, — заявила Ута, интересуясь такими же цифрами своего коллеги.

— У меня оборот в двадцать миллионов. Десятая часть — моя прибыль.

Шварц был богатым человеком. И женатым.

Ута невольно улыбнулась. Озорно посмотрела на золотое кольцо на его правой руке:

— А Ваша жена? Она тоже Ваша коллега?

— Ради Бога, нет! — фыркнул он — Основное правило № 1: никогда не женись на женщине, которая может оказаться умнее тебя. Это не то, что задумала эволюция. Моя жена, кстати, уже третья по счету, бывшая стюардесса!