После этого музея мы сразу же садимся в автобус и отъезжаем обратно. Могли бы дать время на прогулку по городу. Всё-таки Осло, столица Норвегии, когда ещё доведётся здесь побывать?

Вообще, Ларвик – традиционный порт захода парусников из России. Даже нередко это регатный порт захода. В тот раз мы зашли туда сразу после Варнемюнде, на отстой, месячишко поболтались там. Вахты шли одна за другой. На вахтах были и курсанты, не одни матросы, было полегче.

Это очень маленький городишко, посёлочек. Чуть в сторону отойдёшь – и на тебе, лес. На сопочках, прямо, как на родине, можно даже грибы собирать, чем и баловался иногда артел.

Достопримечательностей очень немного – в центре города тюрьма, небольшое кирпичное зданьице. Есть в городе бассейн, куда нам организовали выходы. Привлекает внимание церковка, у её подножия стоит пушка, наверное, XIX столетия. Оттуда хороший вид открывается, на гавань, на спускающийся по взгорью к морю город. Есть на берегу укрепления времён Второй Мировой войны, блиндаж, дот, они соединены траншеей. Говорят, немцы построили.

Пожалуй, главная достопримечательность, которую я лично открыл, это местная библиотека, где есть бесплатный доступ в интернет. Эта новость вызвала всеобщий интерес, все туда регулярно ходили проверять интернет. Марио, курсантов ментор, довёл до них ЦУ, чтобы никто там не злоупотреблял временем, что надо блюсти рамки гостевого приличия.

Далее мы переходим из Ларвика в Гамбург. Короткий, ничем не примечательный переход. Вахты, руль, паруса. Море. Погода была преимущественно пляжная.

В Гамбург надо заходить по Эльбе, это мощная река со стремительным течением. На поворотах это течение порывисто и привередливо. Капитан первой яхты, на которой я выходил когда-то в море, именно на Эльбе неправильно оценил силу течения и «впечатался» в латеральный буй. Когда я пришёл на яхту, то на её скуле была огромная вмятина, один шпангоут был сломан, бимс был с серьёзной трещиной. Игорь, помощник капитана, тогда кувалдой отрихтовал борт. Сварные швы, выполненные предшественником капитана, выдержали эти невзгоды, сделано было добротно.

Сейчас под моим контролем курсанты стоят вахту на руле. Один, вечно выделывающийся молодой человек особенно невнимателен и привередлив, на течениях судно серьёзно поводит в стороны, а он ни в какую не желает слушать советов. Кое-как он отстоял свой час, затем был сменён другим курсантом. Этот был уж получше на руле.

В Гамбурге мы стояли недели две. Там была у нас на борту парусная школа, человек двадцать-тридцать парусных романтиков, занимающихся на курсах, чтобы получить немецкие яхтенные права. Интересные люди. Симпатичные женщины. За общим доброжелательным настроем временами чувствовалась со стороны некоторых парусников-немцев прохладца, некоторая сдержанность в общении.

Был у нас там и дейли-трип. Показушки с парусишками да верёвочками, трейнизы вперемешку с кадетами бегают по палубе. Мне выпало на руле постоять, полтрипа где-то рулил. Капитан Г. спрашивает второго помощника, моего вахтенного: «Ну что этот жидёныш там ещё свои сказки вещает?» Второй помощник что-то отвечает с улыбкой и вежливо, как всегда. Читатель, речь идёт о немце, который в качестве ли трейниза или в качестве друга судового агента явился с инициативой провести на корабле выставку каких-то материалов о Холокосте, вообще говоря, тема очень больная для немцев. Не присутствовал я при этих переговорах-договорённостях, но думаю, что ни судовой агент, ни его друг-антифашист, ни многочисленные трейнизы не подозревают о том какими гадкими словами навеличивают их порою наши толстячки-начальнички. Видимо, это «жидёныш» не имеет точного перевода на немецкий, а будь таковой в немецком, так уж наверняка признали бы такие речения запрещённой пронацистской пропагандой. По крайней мере, в Росфедерации за подобные публичные выходки профашистского толка некоторых политиков пытались привлечь к уголовной ответственности за разжигание межнациональной ненависти. Наш пузатый капитан любит такие вот заспинные разговоры-шипения по адресу людей, которым в лицо он будет улыбаться и болтать что-то любезное.