4 степень Руфина Муртазина

-Ты готова?

–Да, дай мне минутку.

–Я пока вынесу чемоданы.

Я в последний раз оглядела свою комнату. Мне хотелось запомнить все, что происходило здесь. Даже вид из окна. Сегодня прекрасная погода, осень прекрасна в своем затишье перед зимними бурями. И я боялась впускать в себя грусть. Мой отъезд – единственный выход. Я сама этого захотела.

На улице было свежо и морозно. Я укуталась в свой любимый шарф.

–Ты уверена, что хочешь уехать? – спросил отец, вглядываясь в мое лицо.

–Да, конечно. Я соскучилась по бабушке. Да и давно не была в Нью-Йорке.

–Просто ты грустная.

–Это мой дом. Я прожила здесь всю жизнь, естественно, что мне грустно.

Папа молча закрыл багажник и сел за руль. Я пыталась сдерживать нахлынувшую волну слез. Кажется, именно сейчас пропал смысл моей жизни. Сколько бы боли во мне сейчас не было, я хотела уехать. Мне здесь стало слишком тяжело, слишком.

Полет из Сиэтла в Нью-Йорк не займет много времени. Это радовало, я никогда не любила долгие часы в пути, особенно сейчас, когда есть о чем подумать. Есть о чем пострадать.

И именно в этот день начинается новая жизнь. Сложно представить, какой она будет. Мне кажется, что хуже быть уже не может. Я и так многое потеряла. Что-то должно измениться к лучшему. Мне сейчас это так необходимо.

Отец не стал устраивать прощальных церемоний. С одной стороны, меня это радовало, но с другой… я чувствовала какое-то облегчение с его стороны. Он был рад моему отъезду? Возможно.

Глава первая

–Джейн, проснись, милая. Уже восемь часов утра, я завтрак приготовила.

–О, бабушка, ты садистка! Будить в такую рань, это непростительно! – ныла я, закрывая лицо одеялом.

–Нечего спать, такая погода на улице! Грех тратить свое время на сон.

–Значит, я сумасшедшая грешница, дай мне хотя бы часик!

–Никаких часиков, и ни минуты!

–Хорошо-хорошо, встаю, видишь?

–Иди в душ. Он тебя приободрит.

–Несомненно, – закатив глаза, буркнула я.

Я надела толстовку через голову, тапочки и пошоркала в ванную. Зеркало меня не обрадовало и заставило скорчить недовольную рожу. Сегодня я хотела пойти искать работу. Сидеть на бабушкиной шее не было моей целью. Я не маленькая, нужно учиться жить без какой-либо помощи. Рано или поздно, но я останусь одна в этом мире. Если уже не осталась.

–Садись, блинчики будешь?

–Ты еще спрашиваешь! Я только ради них и встала! – рассмеялась я.

–Что собираешься делать сегодня? – проглотив большой кусок блина, спросила бабушка.

–Хочу поискать какую-нибудь работу.

–Работу?! С ума сошла? Я еще не такая недееспособная, смогу нас прокормить.

–Я хочу работать. Не хочу сидеть дома. Мне нужно общение. Да и вообще, я не смогу всю жизнь сидеть дома. Нужно продолжать жить!

–Как ты себя чувствуешь?

Мне до сих пор было сложно отвечать на подобные вопросы. Мне всегда будет сложно на них отвечать. И что бы я не ответила – это вранье.

–Уже лучше.

–А мне так не кажется.

–Ба, мне все лето задавали этот вопрос. Я не хочу об этом говорить. Просто не хочу.

–А как отец?

–Ему тяжело…

–Вы говорили об этом?

–Нет. Он практически не разговаривает со мной.

–Вот что за человек! Я бы ему накостыляла, если б он только приехал сюда!

–Его тоже можно понять. Хоть я и не понимаю.

–Все будет хорошо, у него это пройдет, отойдет.

–Я сомневаюсь. Ладно, спасибо за завтрак, я пойду собираться. Раз я так рано встала, нужно потратить время с умом.

–Привыкай, я каждый день тебя так буду будить!

–Дай мне высыпаться хотя бы по выходным!

–Ну… я подумаю, – улыбнувшись, сказала она.

Я поднялась к себе в комнату с надеждой, что мой телефон пропустил хотя бы один звонок. Но ничего. Отец так и не позвонил мне. Мое сердце разрывалось от обиды, боли. Могла ли я осуждать его? Его эгоцентризм? Его отстраненность? У всех свои мысли. Мы сами ими управляем.

Я вспомнила, как приезжала сюда в детстве. В комнате ничего не изменилось. Она была все такой же по-детски уютной, все мои игрушки так и стояли на полках, на потолке все также висели звездочки, на стене гирлянды из разноцветных лампочек. Здесь всегда было хорошо. Здесь я никогда не знала проблем. Но сейчас даже здесь мне хотелось плакать и выть от безысходности.

Чтобы не оставаться наедине со своими воспоминаниями, я быстро оделась, собрала волосы и спустилась вниз.

–Ты надолго? – спросила бабушка.

–Не знаю, как получится. Если что звони.

–Хорошо. Я, наконец, научилась писать сообщения.

–О, да это прогресс! Кто тебя научил?

–Твоя тетя Моника, кто же еще.

–Она прирожденный учитель.

–И не говори.

–Она часто приходит?

–В последнее время реже… у них проблемы.

–Что случилось?

–Давай позже об этом поговорим?

–Хорошо, как скажешь. Ну, я пошла. До вечера.

На улице было просто чудесно. Суббота, счастливые лица людей, бегающие дети, опадающие листья, приятный ветерок. Столько счастья вокруг и не с кем им поделиться. Единственный мой собеседник последние три месяца – блокнот. Их становится все больше, а дыра в душе так и не зарастает. Я знаю, что она не зарастет до моей смерти.

Я часто думаю о том, что чувствуют глухие, слепые люди. Думают ли они о том, сколько всего в мире скрыто от них? Как чувствуют осень? Каким им видится горизонт на море? Как они описывают музыку, как вообще они без нее живут? Я бы так не смогла, наверное.

Я прошлась по нескольким ресторанам и кафе, все, что я могла бы предложить – это услуги посудомойщицы, официантки или администратора. Вакансии были, но меня везде что-то не устраивало.

–А что вы умеете? – спросили меня в одном дорогом ресторане.

–А что нужно?

–Просто скажите.

–Ну, посуду мыть я умею.

–Еще? Где вы учились?

–Э-э, я закончила колледж в Сиэтле по классу вокала.

–То есть вы поете?

–Да.

–Нам как раз нужна певица.

–Певица?..

–Вы плохо слышите?

–Нет, извините.

–Так вот, нам нужна певица. Ресторан у нас не для простого населения. К нам приходят очень богатые люди. Их нужно развлекать. Вы подошли бы. Спойте что-нибудь.

–А, э, что вас интересует? То есть, какой жанр?

–Мне без разницы, просто нужно услышать ваш голос! – раздраженно фыркнул он.

Я несколько секунд подумала и спела пару строк из своей любимой песни. Менеджер меня прервал.

–Вы подходите. Сегодня вечером жду вас. У вас есть какое-нибудь платье? Нельзя петь вот в таком виде.

–Сегодня? Так быстро. Э-э, да, есть одно платье. Белое, сойдет?

–Короче, приходите раньше на час. Приходите в восемь часов. Несите свое платье, посмотрим на месте.

–А в какое время я буду работать?

–С девяти до двух часов.

–Дня?

–Какого дня, мисс! Ночи, естественно. Кто придет слушать вас в девять часов утра.

–Но…

–Вы не согласны? Хорошо, найдем другую.

–Нет, я согласна. В восемь прийти?

–Да, и без опозданий.

–Хорошо, я буду.

В растерянности я вышла на улицу. Я не думала работать певицей в ресторане. Я вообще не надеялась найти работу так быстро! Я не думаю, что бабушка одобрит мой график. Но я надеюсь, она меня поймет.

–Ба, я дома!

–Ну, наконец-то! Что так долго?

–Так получилось. Я нашла работу.

–Здорово. Где, какую?

–Э-э, ты только не волнуйся, ладно? В ресторане на 42 улице. Буду петь по вечерам.

–Так это же хорошо!

–Нет, ты не поняла. По вечерам, то есть, с восьми до двух часов ночи…

–Что?! Почему так поздно?

–Кто будет слушать меня в девять часов утра!

–И ты будешь там работать?

–Ну, я хочу попробовать. Я же всегда смогу уволиться!

–Ой, не знаю. Это как-то слишком.

–Все будет хорошо! не волнуйся за меня!

–Как же не волноваться.

–Это просто работа.

–Как хочешь, не стану тебя отговаривать.

–Спасибо за понимание. Так что там у тети Моники?

–У них проблемы с Майклом.

–Какие еще проблемы? Не тяни, рассказывай.

–В общем, он болен. У него лейкемия.

–Как…

–У него острый лимфобластный лейкоз. Узнали месяц назад.

–Он… он что, умрет? Он не может умереть, только не он!

–Джейн, успокойся. Я знала, что ты тяжело это перенесешь, поэтому не сказала утром.

–Он не умрет, запомни мои слова. Я что угодно сделаю, но он не умрет.

–Одному Богу известно, что будет дальше.

–Просто запомни мои слова. Я все исправлю.

–Что ты имеешь в виду?

–Не обращай внимания, я пойду в комнату, мне нужно собираться.

Я в ужасе залетела к себе в комнату и тут же полезла в интернет. Читала случаи излечения, процессы, происходящие в организме во время болезни, симптомы, последствия, статистика излечения больных. Оказалось, что значительных результатов в лечении лейкемии добились в Израиле и Германии, это стало зацепкой для меня. Хотя, наверное, тетя Моника уже изрыла весь интернет в поиске какого-нибудь выхода.

Из головы сразу повылетали все остальные мысли. Я думала лишь об одном – он будет жить.

–Ба, а они все там же живут?

–Да, но они постоянно в больнице. Что ты задумала?

–Просто хочу их увидеть. Пока я ничего больше не могу, только приободрить как-нибудь.

–Да, сходи к ним. Я думаю, они оба будут очень рады тебя видеть, особенно Майкл.

Когда я видела его в последний раз, ему было десять лет. Мы были очень дружны. Я помню, как плакала, когда мы прощались. Мне было с ним всегда так легко. Его взгляды на жизнь были такими взрослыми! Я бы никогда не дала ему его лет. Всегда больше. Я никогда не встречала ребенка умнее, он очень любил читать, я часто читала ему на ночь. Помню, как мы играли на фортепиано в четыре руки. Нам всегда было весело вместе. Мы отправляли друг другу письма по почте, они могли растянуться и на три, и на четыре листа. И сейчас я не представляю, что он может покинуть меня. Кто угодно, только не он. Мне кажется, по духу у меня больше не будет человека ближе.