Она просто была в нем, с того самого сентябрьского дня, когда она впервые он увидел ее в школьном дворе. Ему было тогда пятнадцать – ей двадцать один. Он наглый подросток, она замужем, мучительно прекрасна, и абсолютно недоступна, не дотронешься, даже взглядом не коснешься. Но весь ее образ сразу заполнил его сердце, оказавшееся стеклянным и холодным. Он от этого не знал и не страдал, только те, кто был рядом, мучились и не понимали, он не умеет любить. Только завоевывать, только пользоваться. Стеклянное неживое его сердце сейчас треснуло, и из него просачивалась, то, что оказалось болью и неописуемой тоской.

Он просто этого до конца не осознавал, не ценил, не понимал. А что будет там теперь, кто там будет, в его сердце? Пустота?

Когда сел в машину и посмотрел на телефон, осознал, что просидел у могилы четыре с половиной часа. Семнадцать пропущенных звонков: от отца один, от мамы три, остальные от Алены. Перезвонил отцу – все нормально, еду домой. Выключил телефон. На остальные разговоры нет сил. Поехал домой, пока ехал ни о чем не думал. Все. Потом будет больно. Долго еще. Всегда. Егор уже знал, что больно будет всегда.

Но это не та боль, как от живой любви. Егор теперь знал, что такое неразделенная любовь. Его чувство к Соне было чем-то иным, не похожим ни на что, что было с ним раньше. Но даже неразделенная любовь, она живая и Егор теперь точно знал, что она просто уйдет. Однажды он проснется, а ее больше нет. Но его любовь к Нике – она умерла. Не ушла, а умерла и осталась в нем мертвой, и больше никуда и никогда не уйдет. Такое вот странное ощущение.

Татьяна

Такое вот странное ощущение – рассказывала я сама себе. Две недели назад была на похоронах, и сейчас ощущение странности происходящего не прошло до сих пор. Все стало четче, более осязаемое, более реальное. Я растворилась в бытии. Потому что как-то одномоментно осознала, что это все может кончиться. Совсем. Навсегда. Музыка, еда, запахи, одежда. Все это стало для меня более важным и значимым.

Умерла Вероника Владимировна – мы вместе с ней работали. Она была учительницей музыки. Красивая – невероятно. Когда-то давно она была балериной, но, как это в грустных сказках случается, вышла замуж. Тут ставится точка. Потому что все и так понятно. Вероника была глубоко несчастна все то время, что я ее знала. К сожалению, мы не были подругами, не уверена, что ей вообще хотелось с кем-то дружить. Она была одна. В том смысле, что подобных просто не бывает. Я почти ничего не знала о ее жизни. На совещаниях она всегда молчала. Но на нее хотелось смотреть. Все время. Я даже немного завидовала деткам, которые могут любоваться столь совершенной красотой сорок пять минут подряд.

Вероника просто не могла не нравиться, ее красота была совершенной. Так бывает только когда и душа красива, когда мир внутри также прекрасен. Она умерла на работе, во время совещания. Меня там не было, я в тот день приболела и взяла отгул. Когда я узнала о том, что Вероники больше нет – я не поверила. Это был абсурд. Как может умереть молодая женщина?! Вероника была почти моей ровесницей. Не поверила в ее смерть и на похоронах. В гробу она лежала спокойная и красивая, с легкой полуулыбкой. Разве бывает такая смерть?!.

Так я и не верю в ее кончину до сих пор. Только вот ощущение жизни изменилось с того времени. Именно с того момента, как я вернулась с похорон. И та история картин и художника Николая Чудова становится чуть более реальной, потому что Вероника не может просто взять и исчезнуть. В реальности есть все. Все прекрасное. И Вероника, и картины, и Николай Чудов. Прекрасное не исчезает, даже когда умирает человек, его душа остается в мире, делая его еще более печальным и красивым. Дома сижу и смотрю на одну из картин – с балериной. Чем дольше смотрю, тем больше понимаю, что это картина про нее – про Веронику. Всматриваюсь в лицо балерины и отчетливо вижу ее черты. Та же полуулыбка, наклон головы, взгляд из-под длинных опущенных ресниц. На картине точно она. Вероника. Мне это не кажется странным, наоборот, возникает ощущение, что я наконец-то разгадала какой-то сложный ребус, и вот теперь все сошлось, и стало понятным, и ясным. Все на своих местах. Вероника и Егор. Я знала, что когда-то у них был роман. Когда она стала работать в школе, он уже закончил основную школу. Не думаю, что они тогда были знакомы. Но вот после развода Вероники они вроде бы встречались какое-то время. Я даже видела их пару раз вместе в кафе. Помню, что подумала тогда – какая красивая пара. Почему они расстались, я не знаю. Это не мое дело, так что я особо и не интересовалась. А вот тут на картине волшебного художника они встретились. Как это произошло – непонятно, но мне не было это удивительно. Сама не знаю, почему я не удивилась своему открытию. В картине рассказ о их любви и боли. Название картины «Мальчик-звезда» – я помню эту грустную и страшную сказку, про мальчика, который не научился любить. Так это Егор! Да, так и есть, он и был таким всегда. До того, как сам влюбился в недоступную и холодную женщину. Я вспомнила его глаза. Тогда, летом в кафе, когда он рассказывал о своей любви. Странные узоры любви, почему так получается? Мне стало грустно и почему-то холодно. Я ушла из комнаты, чтобы больше не смотреть на картину.