«Что запретить или ограничить, возвращаясь к прежним обычаям? Огромные размеры загородных поместий? Число рабов и их принадлежность к множеству различных племен? Вес золотой и серебряной посуды? Чудеса, созданные в бронзе и картинах? Одинаковые одеяния мужчин и женщин?»189.

Чисто риторически этот пассаж античного автора и политика говорит о попытках моралистов вернуться к некоему «золотому веку», а во-вторых, о проблеме узкого или расширенного толкования роскоши и разнообразии объектов регламентации. Но в целом, если говорить о проблеме наследования древнеримского права средневековыми городскими статутами в области сумптуарных законов, следует согласиться с мнением британского историка Сьюзан Рейнольдс (1929—2021), которая пишет, что «роль традиции римского права чересчур преувеличивается, когда с ее помощью пытаются объяснить рационализм принципов построения городской жизни Средневековья»190.

Во-первых, никаких прямых заимствований из античных законов против роскоши средневековые законодатели просто не могли почерпнуть, ввиду отсутствия основного массива оригинальных древнеримских текстов и смены материальных и поведенческих объектов, которые выражали злоупотребление богатством и демонстрацию роскоши.

Во-вторых, приток роскоши в проторенессансную эпоху, т.е. в период активного институционального строительства в итальянских городах-общинах, был связан с торговлей, что и повлекло за собой создание первых правовых норм ограничительного характера. Они были обусловлены опасениями перед возможностями трат и демонстраций роскоши нового класса купцов и банкиров, не относящихся к старой элите. В связи с этим возникает вопрос: проблемой была сама роскошь или то, что ее носителями стал класс, не имевший отношения к старой феодальной элите? До какой степени следует включать в одну категорию сумптуарных законов борьбу со злоупотреблением роскошью в принципе и закрепление статусных характеристик и ограничений для определенных социальных групп? Ведь вряд ли стоит включать сюда требования отличий в одежде от определенных «меньшинств», как мы бы сейчас их назвали, например евреев, активно участвовавших в деловой жизни города.

Проблему статуса и sumptus задают статуты, в которых отражена борьба с роскошью с помощью антимагнатского законодательства: Сиена – 1250—1260 гг., Флоренция – 1292 г. Далее Флоренция принимает меры сумптуарного толка в 1330, 1356, 1388, 1433, 1462, 1464, 1471 гг., что отражает картину бурной общественной жизни города в ренессансную эпоху. Общее число законодательных ограничений роскоши активно растет вплоть до 1500 г., когда число сумптуариев, исходя из известным нам источников, составляет уже около 300, при том что в архивах итальянских коммун до сих пор существует множество единиц хранения неопубликованных документов.

Сумптуарии XIII—XIV вв., которые в той или иной форме принимают практически все городские коммуны Севера и Центра Италии, были направлены преимущественно на регламентацию костюма, его дорогостоящих деталей и элементов, в первую очередь, женских платьев и драгоценностей. Даже позже, в свободолюбивую эпоху Ренессанса, именно одежда и украшения женщин предстают в качестве основного объекта регламентации со стороны законодателей, что отражает ситуацию, когда женщины были ретранслятором статусных достижений рода, а не столько демонстрировали личные амбиции.

А теперь вернемся к теме возникновение класса купцов к концу Средневековья.

И вот на сцене появляется наш новый герой, чья супруга, кстати, была одной из нарушительниц законов против роскоши. Это Джованни Виллани (1274/1280—1348) – человек, который, как и его великий современник и соотечественник Данте Алигьери, принадлежит одновременно и Средним векам, и Новому времени