151-я мсбр на рубеже Годуново – Купелицы – опушка леса восточнее Загряжское (восточнее Вереи) отбивали атаки частей 258-й пехотной дивизии вермахта. Бригада в буквальном смысле истекала кровью. Потери были огромными. Восполнялись они крайне слабо и нерегулярно. Снабжение подразделений, которые вот уже несколько суток не выходили из боя, было плохим. Вот что в этот день писал в своём донесении командир 455-го батальона: «Указанный участок обороны – Ковригино – Загряжское удерживаю прочно. Произвёл разведку сёл Самород, Волчанка, противник в этих сёлах не обнаружен. Северо-западнее нашей обороны противник находится около 200 метров. Наша разведка была обстреляна пулемётами и автоматами. Убитых нет. Раненых один человек.

Питанием и боеприпасами не снабжают. За всё время с 16.10.41 получили только один хлеб. Истребительная рота, взвод связи хлеб ещё не получили.

Всю ночь противник подбрасывает на автомашинах подкрепление»[52].

222-я сд, занимавшая в это время оборону по рубежу выс. 224, 0 – Потаращенков – Смоленское – Берёзовка, отбивала атаки противника в направлении Назарьево.

1-я гв. мсд своим 175-м полком, который только что прибыл на наро-фоминский участок, заняла оборону на окраинах Наро-Фоминска, закрыв его с юго-запада.

110-я сд вели бой на рубеже Татарка – Инютино – Ермолино.

113-я сд дралась по фронту Ермолино – восточный берег р. Протва – Маланьино – Скуратово. Связь со штабом дивизии была неустойчивой. 19 октября никаких сведений от полковника Миронова с самого утра не поступало. Посланные к нему офицеры связи в штарм не возвратились.

Все дивизии действовали изолированно друг от друга, не имея с соседом ни локтевой связи, ни возможности взаимодействия в случае критических ситуаций. Точно в таких же обстоятельствах зачастую действовали полки. И бои тех дней имели характер перманентной критической ситуации, которую переломить, выправить не хватало ни сил, ни средств и которая в связи с этим только усугублялась с каждым часом.

В таких обстоятельствах и вступил генерал Ефремов в должность командующего 33-й армией. Коротко изучив ситуацию, он тут же не медля предпринял несколько шагов по предотвращению неминуемой катастрофы полного развала участка фронта, удерживаемого армией.

– Дмитрий Платонович, – спросил он комбрига Онуприенко, передававшего ему дела, – какие у нас резервы?

– Никаких, – ответил Онуприенко.

– А что за войска разгружаются на станции? – Тут же поинтересовался он.

– Пополнение для сто семьдесят третьей дивизии. Дивизия теперь, как вы знаете, из состава тридцать третьей выведена.

– Дивизия выведена, но пополнение прибыло сюда. Срочно направить в штаб фронта телеграмму с просьбой использования этого пополнения на угрожающем участке.

Телеграмма ушла. И вскоре из Перхушкова за подписью начштаба Западного фронта генерала Соколовского[53] пришёл положительный ответ.

1750 человек пополнения, полностью экипированного и вооружённого по полному штату, было маршем направлено в распоряжение полковника Новикова[54], два дня назад вступившего в должность командира 222-й сд. Этой дивизии было труднее всего. Здесь командарм увидел опасность прорыва противника и потому усилил 222-ю тем, что оказалось под рукой.

В первые же дни в дивизиях и полках поняли, что в должность командующего армией вступил человек, умеющий реально оценивать обстановку и принимать адекватные решения. Командиры почувствовали заботу о них и то, что каждый боевой приказ по возможности обеспечивается боевым ресурсом. Почувствовали и железную руку командарма.

Исследуя тему героического противостояния 33-й армии генерала М.Г. Ефремова врагу на ближних подступах к Москве, а затем её не менее героический поход на Вязьму, завершившийся трагедией, размышляя о судьбах истории и конкретных людей, нельзя не коснуться темы смежной, а точнее, того, что происходило за спинами насмерть стоявших под Наро-Фоминском. Позади была Москва. Что в это время происходило там?