По рядам проносится насмешливый хмык, хотя от шутки тут ноль целых, хрен десятых. И эти, знающие меня пятый год, точно в курсе, но по-студенчески всё ещё надеются на чудо. Рассчитывать на халяву – отличительная черта всего студенческого сообщества, жаль только, что и к преподавателям это тоже относится.

– Кто готов к измывательствам на зачёте, можете пройти и оставить свои работы на столе. – Хлопнув по столешнице слева от себя, я на всякий случай отхожу, пока эти не затоптали «одного из лучших преподавателей» в моём лице. – Остальным смертникам сообщаю, что могу уехать в любой момент, так что в ваших же интересах озаботиться допуском к зачёту в ближайшие день-два.

В аудитории поднимается закономерный испуганно-возмущённый гул тех, кто собирался тянуть до последнего.

– Тихо! – Окрик разносится поверх топота спускающихся-поднимающихся ног. – Время вам было дано…

– Извините за опоздание, – вместе с открытой дверью вклинивается в общее безумие мелодичный голос Маши Морозовой. – Можно войти?

Да, как в школе. Да, моя дрессировка, но так гораздо проще, чем первые пятнадцать минут отвлекаться на бесконечное хлопанье дверей. А ещё проще тупо запретить входить всем опоздавшим, и это мои студенты запоминают с первой же ошибки, ибо бесят. Они бесят, а опоздание Морозовой почему-то нет, удивляя как у такой наивной девочки хватило смелости явиться после звонка.

– Заходи, Морозова, – иронично отзываюсь я под взглядами удивлённых студентов, – но имей в виду, что в следующий раз одним тор… извинением не отделаешься.

И вот вопрос, кто из нас больший кретин? Прибабахнутые на всю голову халявщики, или разом вспомнивший про сладкое старпёр-препод? После взгляда на одну конкретную студентку.

– Спасибо, – едва слышно, но разом покрасневшие щёки и шея говорят о том, что оговорку Маша Морозова поняла и, кажется, поняла правильно.

Потому что кретина-старпёра в моём лице всё ещё жжёт раскалённым металлом тот несостоявшийся поцелуй, который, до спазма в паху, хочется завершить. Так, чтобы большие зелёные глаза подёрнулись поволокой, а сама Машенька Морозова только и могла стонать моё имя…

Тьфу ты, придурок!

Вот только поздно, разбушевавшуюся фантазию не останавливает ни пара, ни невозможность ситуации в целом.

Хотя почему невозможность? Если уж совсем честно, мне есть чем убедить Машеньку, что Велисов всего лишь картинная пародия на голливудскую франшизу… Угу, и со всеми этими убеждениями поскачешь ты, конь ретивый, на ковёр сразу к ректору.

Поскачу, но это только в том случае, если Машеньке не понравится, в чём я очень сильно сомневаюсь.

– Так, прекратили балаган и расселись. – Студенческая возня занимает ещё несколько долгих секунд. – Открыли всё, что открывается, и записываем…

Пара проходит мутно.

А ещё энергично, азартно и возбуждённо. Наложившиеся проректор, Велисов и разговор с отцом образуют странную смесь, заставляющую то и дело возвращаться к третьему ряду, второму месту от окна. Тому, где сидит сейчас Машенька Морозова, с периодичностью в пару минут сдувая мешающие конспектировать, волосы.

А где хвост?

Нигде не хвост, закройся уже и веди лекцию дальше.

Самое смешное, что слухи о нашем с ней поцелуе так толком слухами и не стали. Ни один из всей этой массы недоучек не смог в своём придурочном сознании сотнести меня и Морозову вместе. Так вместе, как представляю я, а не вот это всё со спором и прочей чушью.

– Морозова, задержись, – озвучиваю я в никуда, стоит прозвенеть звонку, и, обойдя стол, захлопываю планшет с расписанием и списком групп.

Наивные. Думают, раз пара потоком, то мне не удастся заметить прогульщиков? Пф. И вроде поколения меняются, а студенческие мифы у них всё те же.