Слеза упала на поручень, за который я крепко держалась, глядя вниз, на реку.

– Скучаешь по маме?

– Как ты догадалась? Я ведь тебе не говорила.

– Я ждала этого дня. При жизни у меня был долг, но из-за… Не будем об этом. Знай, что мама рядом и она бы хотела, чтобы ты была счастлива.

– Я верю. Я стараюсь жить за двоих. Жить так, чтобы она мной гордилась, глядя с небес.

– Так держать! А я с легкой душой улетаю…

Кто-то тихо коснулся моего плеча:

– Все нормально? Вы уже полчаса сидите без движения.

– Спасибо, все хорошо.

– У вас блокнот упал. Хорошо, что на листья. А если бы в грязь? Очень красивый. И рисунки забавные.

– Спасибо.

– Не заболейте. Это только кажется, что на улице тепло. Погода обманчива.

Я пошла домой. Меня трясло. От холода, наверное.

Через несколько дней я возвращалась из университета. В автобусе, набитом людьми, всегда найдется пассажир с газетой и пассажир, который вывернется и в самой неудобной позе будет пытаться тоже ее читать. В этот день им оказалась я. Через левое плечо, стоя на одной ноге, я прочла: «В Свислочи утонула девочка. По данным полиции, смерть не носила криминального характера. По словам соседки, четырнадцатилетняя Света не смогла пережить потерю матери, болевшей лейкемией».

Дальше читать я не стала. Мысли гудели, словно пчелы: «Это как-то связано с тем днем, когда я уснула в парке? Что она мне говорила? Вспомнить бы… Утешала меня… Может быть, я должна была утешить ее в ответ? А я думала только о себе… А может, все это просто совпадение?»

Я вышла из автобуса на несколько остановок раньше. Зашла в церковь, поставила свечу за маму и за ту девочку. Когда я вышла из храма, начался ливень. Зонта у меня не было. «Пусть смывает грехи», – прозвучало в голове.

Возвращаясь из школы, Миша совершил поступок, который, по его мнению, мог совершить только человек великой души. Ему казалось даже, что осенняя листва на деревьях хвалебно его встречает и провожает красными флагами. Мальчик шел гордо и не замечал, как пинает отражение осени на мокром асфальте.

Дома время для Миши тянулось как никогда долго. И эйфория, которой он так хотел поделиться с мамой, постепенно угасала, как и день за окном.

Анна Олеговна, окончив рабочий день в маленькой галерее современного искусства, по пути домой успела заскочить на рынок и приобрести любимые сыном груши. На последние рубли вышло купить только две, но необычайно крупные и, похоже, сочные. Сегодня был последний рабочий день галереи, которую намеревались закрыть еще в сентябре, но протянули до октября благодаря школьникам, которые урокам радостно предпочитали экскурсию в местную пинакотеку. Она шла домой и с нетерпением хотела увидеть, как сын с наслаждением вкусит сочный плод осени.

– Мама, наконец-то ты пришла!

– Что-то случилось, Миша?

– Да. Сегодня я видел женщину, которая просила милостыню на еду ребенку. И я отдал ей свои деньги, которые ты дала мне на булочку в школу. Знаешь, я представляю, как тот ребенок сейчас жадно ест булочку, купленную его мамой на эти деньги, и мне так радостно становится на душе.

– Это хорошо, что у тебя на душе радостно, – грустно ответила мама. Она хотела что-то добавить, но, вздохнув, протянула сыну только что помытую грушу.

– А у тебя как дела? – с хрустом откусив огромный кусок, поинтересовался Миша.

– Вкусно?

– Да. Хорошо-о-о, – с наслаждением протянул сын.

– Ну, тогда у меня тоже все хорошо. Завтра в школу с собой возьми, – Анна Олеговна протянула ему вторую грушу.

Наташа сидела рядом с дедушкой на мешке свежесобранной картошки. Погода стояла безветренная и теплая, хотя вчера осень рьяно заметала листвой остатки летней зелени и сеяла холодный дождь поверх еще не освобожденных от урожая грядок. Дедушка достал булочку и яблоко. Вдохнул ванильный аромат, а затем, вынув немного заржавелый перочинный ножик, разрезал яблоко пополам.