– Понятно, – выдыхаю удрученно, хотя нихера не понимаю. Одного отчислили, другую – нет, притом все виноваты, и никто себя виновным не считает. Реально муть.

– Ну, и короче, с тех пор Воронцову все игнорят, – Зефирка рассекает ладонью воздух, подчеркивая отрицание. – Она как призрак теперь. Уля даже чат создала, куда пригласила всех, кроме Воронцовой. Там всякие сплетни в основном обсуждают. Вроде. Я просто выключила уведомления и не читаю. Изредка только, от скуки.

– Травят ее? – я хмурюсь. И внутри появляется уплотнение – аллергия на несправедливость. Наверное, от Зефирки заразился.

– Да не особо. Она же ректорская дочка. Такой отчаянный у нас только ты, – усмехается она, а Барх подхватывает. – Просто никто с ней не общается. Разве что Перфильев, которого тоже в этом чате нет.

– Так что делать-то? – прочесываю волосы и гляжу на друзей с надеждой.

– Моли о пощаде, – равнодушно предлагает Барх. Совсем ему меня не жалко.

– Либо влюбись в нее, – Зефирка играет бровями, а глаза искрятся от воодушевления. Довольная такая. Счастлива, что скоро от меня избавится. Так или иначе. – Она же тебе понравилась?

Жмется ко мне сбоку и снизу заглядывает в глаза. Как будто так лучше видно. Хотя Зефирка и без того меня отлично считывает. Любое настроение, любую мысль, которую я сам порой себе не могу сформулировать.

– Да бля… Ректор же! – я закутываю голову руками по самые локти и резко выпрямляюсь. – Не хочу жить как на минном поле. Хер пойми, где подорвешься. Я хочу спокойных отношений. С регулярным сексом и без мозгоебства.

– Ооо, бро, – Барх хлопает меня по спине утешительно, украдкой поглядывая на Зефирку. – Без мозгоебства не дают. По-любому будет. Регулярнее, чем секс.

– Эй! – она толкает его в плечо. – В смысле? Ты чем-то недоволен?

Мы с Бархом переглядываемся. Он вжимается в кресло, боясь пушечной атаки, а я ржу.

– Лерыш, я же про других говорю. Пацаны жаловались просто…

– Тааак! Давай выясним, чего там твоим пацанам не хватает. Секса, значит? Устрою! Легко! Садомазо, хочешь?

– Помилуй, Лерыш. Я пошутил, – Барх скатывается почти под стол, спасаясь от ее гнева, но смеется.

– Нет уж. Сам напросился. Че ты раньше молчал? Копил в себе, чтобы вот так, при всех, выплеснуть?

Оу, Барх, кажись, влип похлеще меня. Сам дебил. Мда уж. В такие моменты я даже счастлив, что Зефирка выбрала не меня.

Мне выдается минутка поразмышлять самому. Я протираю лицо ладонью и хватаюсь за подбородок. Одно хорошо – парня у Воронцовой точно нет. А то бы еще с ним выяснять отношения пришлось. Хотя, если бы такой нашелся, может, стал бы моим спасением. Она бы познакомила отца с настоящим женихом, и ректор бы отстал от меня. Звучит как стратегия. Только я даже брату пару найти не могу, а тут левую девчонку с кем-то сводить – ну такое…

Эти уже мирятся. Барх хватает Зефирку и чмокает. Все лицо по периметру проходит. Она быстро сдувается, румянится, хихикает под конец, отпихивая его слабыми кулачками. Я бы ее так – мне бы сразу по яйцам прилетело.

Острое чувство прожигает всю грудную клетку. Это уже не ревность, а чистая зависть. Я свое, кажись, отревновал. Теперь просто хочу так же. Не с Зефиркой, с другой, совсем другой. Ведь Бархом мне никогда не стать все равно.

– Вы заколебали. Дома налюбитесь, – я хлопаю ладонью по столу, ибо нестерпимо.

Оба резко затихают и поворачивают ко мне красные лица.

– Че мне с Воронцовой делать? – спрашиваю больше у Зефирки. Жду от нее женской мудрости.

Она выпрямляется, снова поправляет прическу и платье, садится в кресле по-ученически, руки на коленки, и смотрит на меня во все глаза. Я до сих пор в них тону.