Завтра узнаю её имя. Сегодня было как-то не до того. Он мотнул головой и попросил счёт.

Детский сад её ждал. Марина Алексеевна прикрыла дверь и радушно кивнула:

— Вы пунктуальны. Полина покушала, поучаствовала в зарядке, играет. Можете ещё погулять, пока она вас не заметила.

— Я обещала ей прийти через час.

Воспитательница улыбнулась немного снисходительно.

— Думаете, в два года ребёнок пожурит вас за опоздание?

— Нет, но мы с ней договариваемся. Как же я смогу требовать от неё держать слово, если не буду держать своё?

[1] *«Янки лишили ее удовольствия пить настоящий кофе с сахаром и сливками, и одного этого было уже достаточно, чтобы она возненавидела их всей душой». («Унесённые ветром», Маргарет Митчелл, 1936г.)

4. 2. Вкус (14 мая)

Он заметил её в окне ещё из машины. Она рано. Думал, что приедет первым и закажет кофе на двоих. Что ж, главное, она пришла, а угостить ещё успеется.

Она заметила его из окна. По выражению лица стало понятно, что он надеялся приехать первым. Полинка загорелась садиком, оставалось лишь воспользоваться желанием ребёнка, проснувшегося самостоятельно до будильника, поэтому они вышли пораньше.

— Привет! — Сегодня он был в строгом костюме, с расстёгнутой верхней пуговицей рубашки, без галстука.

— Доброе утро! — Она указала на чашку рядом со своей. — Я заказала вам кофе. Однако, уважая ваше приглашение и потакая своей женской сущности, договорилась, что общий счёт выпишут вам.

Он засмеялся.

— Благодарю, прекрасная дама, за столь чуткое понимание моей джентльменской природы! — Он шутливо поклонился. Она величественно кивнула, стрельнула глазами и рассмеялась.

— С вами легко.

— С вами тоже. — Она улыбалась.

— Может, перейдем на «ты»?

— Я за.

«Ты» казалось уместным и само собой произнесённым.

— Павел.

— Анастасия. — Она протянула руку.

Он сжал кончики её пальцев и поцеловал.

— Назвался джентльменом — следуй этикету.

Анастасия согласно опустила глаза, одаривая его мимолётной улыбкой. Павел уселся на табурет и увидел прижатый блюдцем сложенный пополам листок в клеточку. Взялся за него двумя пальцами.

— Обещанное четверостишие?

— Оно самое. Но сначала по глотку любимого и пока что горячего кофе. — Она подняла свою чашку.

Они чокнулись.

Он развернул записку и прочитал про себя. Анастасия внимательно следила за ним. Павел посмотрел на неё.

— У меня банально шуршит карандаш. У тебя загадочно шуршит пыль. — Он слегка поджал губы, прикусил нижнюю, и она снова примагнитилась к ним. Он зачитал вслух:

«Т ихое бывает, намёками,

до шуршинок пыли,

словно в тайном логове

звуки позабыли…»

— Расскажешь, о чём пишешь и зачем сочиняешь именно на заданные буквы?

— Пока нет. Есть идеи?

— И снова банально — о молчании. Хотя мне интересно дождаться следующих загадок от тебя.

— Посмотрим, как пойдет, — ответила она, допивая кофе, и о сочинительстве, и о его намёке на продолжение знакомства.

— Как успехи в уменьшении количества сахара? — Он чуть склонил голову.

— На пару крупинок меньше! — Она с гордостью задрала нос.

Павел фыркнул.

— Прогресс налицо!

— Я уже говорила, что люблю чистый вкус продукта. Я его получу, — серьёзно заметила она.

— Упорная. — В глазах плясали чёртики.

— Не то слово!

— Чистый вкус в кофе. Или во всём? — Он развернулся к ней, слегка привалившись к краю стойки.

— Наверное, во многом. — Анастасия обхватила ладонями чашку. — Например, в одежде у меня однотонные вещи или уж совсем классическая клетка и полоска.

— Ну, ты сейчас одета в белый свитер и синие джинсы.

— Я не против сочетать, но сам по себе мой свитер чисто белый и сами по себе джинсы в одном цвете.

— Я понял. — Павел кивнул. — Всякие разноцветные прядки в волосах и пёстрые цыганские юбки не про тебя.