Это лишь отрывок реальности. Вырванный из контекста кусочек моей жизни. Тем не менее он отвратителен.

– Александр Федорович, мы не хотим быть вашими врагами. Мы лишь исполняем свой долг перед Государством, а Всеобщее велит нам… исправить возникшее между нами недопонимание. Только от вас зависит то, сможем ли мы сражаться на одной стороне, или вынуждены будем расстаться по-другому.

Очередная комната с серыми стенами была плохо освещена и обставлена, но большего от допросной и не требовалось. Третий день к ряду я ходил и ел в наручниках, но больше всего я сидел. Когда я сорвал запись телепрограммы, меня отправили, должно быть, в отделение полиции или Госотдела бдения. Тут мало кто представлялся, но каждый считал долгом называть меня своим другом. Дознаватель за дознавателем. Собеседник за собеседником. Враг за врагом. Так или иначе, ситуации предстояло перемениться.

– Мы допускаем, что вы могли попросту не сдержать эмоций, которые нахлынули на вас в тот день, товарищ Савин. Мы бы даже сказали, что эмоции – нормальное проявление характера человека. Все мы люди, и все мы порой нуждаемся в помощи, так давайте же мы поможем вам, а вы станете нашим лучшим другом.

– Чего вы хотите от меня?

– Мы свою позицию излагаем четко, мой друг. Вы – достойнейший представитель индивидуалистов, которые способны по-своему трезво смотреть на вещи, и мы можем – если вы признаете это – прекрасно потрудиться на благо Всеобщего Государства вместе. Короче говоря, мы предлагаем сотрудничество.

– Сотрудничество? Вот как…

– Не иначе. Вы весьма умный и влиятельный человек. Заручившись вашей помощью, мы могли бы оказывать большее влияние на людей, сомневающихся в компетентности Народной партии. Взамен мы предлагаем вам свободу и всевозможную поддержку со стороны правительства. Закроем глаза на случившееся недоразумение, избавимся от недопонимания.

– Другими словами, вы взамен просто не отправите меня за решетку.

Дознаватель вздохнул.

– Товарищ Савин, в чем ваша позиция?

Вздохнул и я.

– Стоит вам понять, что я против не вас самих, а ваших идей и стремлений, как вы поймете и то, что я никогда не соглашусь с вами сотрудничать. Вы предоставили мне выбор, и я его сделал. Никакой сделки с фаталистами.

Он сидел напротив и смотрел мне в глаза

– Так проблема в этом?

– Да.

– И все же… Александр Федорович, я должен вас убедить.

– Ничего не выйдет.

– В таком случае, вы сами ухудшаете свое положение. Вы в нашей власти.

– Возможно, но это означает, что я должен быть с вами согласен. Выбор тут делаю я.

Дознаватель повел узкими плечами, протер очки и проговорил:

– Мы отправим вас в ядерную пустошь. Будете до конца жизни сидеть в четырех стенах, а на прогулку выходить в радиоактивный дворик. Там, где тридцать лет назад жили миллиарды людей, сегодня нет никого. Вы сгниете в тысячах километрах от Столицы, в глуши, где только осужденные террористы и маньяки будут пытаться скрасить ваше одиночество. Вы, товарищ Савин, понятия не имеете, как меняются люди в таких условиях. Если вы ставите превыше всего собственный разум, вы его лишитесь, цените свое богатство и власть – там их не найдете. От вас, «творца», там никакого проку.

Я испугался, но старался не показать эмоций. Несмотря ни на что, я не должен идти на уступки. Они ничего мне не сделают.

– Думаете, вам известно, на что вы идете? А вот ни черта. Никто не знает всей мощи Всеобщего Государства, а вас, товарищ Савин, сотрут в порошок!

Дверь за спиной дознавателя открылась, и в помещение влетело несколько крепких парней, которые силой вывели его. Через минуту в допросную вошел мужчина лет сорока в черном пиджаке и желто-оранжевой бабочке.