– Потому что, – вмешалась Руфь, поглаживая щеку Ашера, – я с тобой за это буду особенно нежна!

– И так будешь, куда ты денешься, – последовал ответ.

– Но когда все по любви, тебе же приятнее…

Это убедило Ашера, который – видимо, как и Руфь, – под «любовью» понимал совсем не то, что я. Он широко улыбнулся своей подружке, отхлебнул кофе и сказал:

– Добро пожаловать в банду «Чомпе».

– Спасибо, – ответила я. При этом быстро посмотрела на него, а потом сразу перевела взгляд на Руфь, потому что моя благодарность относилась в первую очередь к ней.

– Приступишь сегодня же ночью, – заявил Ашер. – В четыре тридцать. На углу Жимней и Желязной.

Вот так сразу, этой же ночью?

Все закручивалось стремительнее, чем я ожидала. И хотела. Всего через несколько часов мне придется карабкаться на стену. И уповать на то, что это не будет стоить мне жизни.

Голодной девчонкой я вошла в отель «Британия», голодной бандиткой из него вышла. Швейцар покосился на меня подозрительно, но счел за лучшее с вопросами не лезть и явно испытал облегчение, когда я двинулась прочь, не выкинув никаких фортелей в духе Рубинштейна.

Солнце слепило, глаза не сразу привыкли к дневному свету. Только теперь я могла хотя бы отчасти перевести дух – даже царящая на улицах гетто вонь была как глоток свежего воздуха по сравнению с прокуренной атмосферой бара. И вдруг я подумала: а ведь я даже не спросила у Ашера, что именно мне придется переправлять через стену и с кем из его людей я должна ночью встретиться у стены.

На миг я замешкалась: может, вернуться, уточнить подробности? Но Ашера лучше не злить. И, сунув под мышку хлеб с опилками, я направилась домой. Правда, кружным путем.

Всякий раз, когда у меня было время, я делала крюк и заходила на книжный развал. Мне нравилось рыться в ящиках и чемоданах, в которых люди выставляли на продажу свои домашние библиотеки. Порой там обнаруживались авторы, запрещенные нацистами: Томас Манн, Зигмунд Фрейд, Карл Маркс, Эрих Кестнер… Но главное, там попадались английские книги. По ним я самостоятельно учила язык: в том маловероятном случае, если однажды мне все-таки доведется собственными глазами узреть огни большого города, должна же я хоть словом перемолвиться с американцами!

Поначалу я покупала книги с небольшими текстами: «Белоснежку», «Красную Шапочку», «Винни-Пуха», – но теперь могла даже целый детектив осилить. Больше всего мне нравились детективы Дороти Ли Сэйерс про лорда Питера Уимзи, хотя они переносили меня «всего лишь» в Англию – не в Нью-Йорк.

Я остановилась перед большим чемоданом, лежащим на краю тротуара. Судя по количеству наклеек из дальних стран, он путешествий по миру совершил больше, чем я в самых смелых своих мечтах. В чемодане было полно английских книг, а торговал ими исхудавший человек с жиденькой эспаньолкой и тусклыми глазами. Я немного порылась в его чемодане и среди заумных книг, в которых я бы и на польском ничего не поняла, обнаружила роман про лорда Питера Уимзи – Murder must advertise.[6]

Хоть я и не знаю, что значит advertise, но по ходу чтения разберусь. Теперь нужно с умом повести дело, чтобы заполучить книгу, не заплатив денег. Шансы неплохие. Книги в гетто – единственный товар, который день ото дня дешевеет.

Я окинула взглядом продавца. Похоже, что он, как и многие здешние торговцы, еще ни единой книги сегодня не сбыл. И уж точно голоден, как мы все.

Я протянула ему роман:

– Я вам дам за него ломоть хлеба.

Мужчина был слишком изможден, чтобы торговаться. Погладил бородку и кивнул. И только я полезла в сумку за краюхой, чтобы отломить от нее кусок, как вдруг увидела… Стефана!