Все же мы опоздали. Не смогли выбраться из клетки, оказавшись запертыми в ней вместе со всеми своими страхами. Впрочем, даже так ища в этой безвыходной ситуации что-то положительное, я тешил себя мыслью, что там, за этой губительной стеной, нас могли поджидать ещё большие опасности. Сомнения ещё долго сверлили мой мозг.

Тем временем мы дошли до развилки, от которой не так давно бежали прочь. Теперь прогулка по дебрям Химмаша не казалась такой бредовой идеей, как ещё недавно.

– Миш, не знаю, что нас там ждет, впереди, но я очень надеюсь, что мы ещё не исчерпали все везение, дарованное нам, – я увидел, как его глаза сузились, а взгляд на несколько секунд потупился. Затем он ухватился за моё плечо рукой и одобрительно сжал его. Кивнул.

– В таком случае, – я продолжил, – предлагаю пробираться по прибрежной полосе назад, к Уктусу, но со стороны Химмаша.

Подняв руку, указал в нужном направлении:

– Вон за теми домами.

По правую руку от нас, в двухстах метрах, стояли три высокоэтажных дома, которые казались единственными нетронутыми во всем городе. Это были три исполинских столба, разрезающих темно-серое июльское небо, скрывая свои макушки в толще низко повисших облаков. Их нижние этажи утопали в более густой пелене тумана, которая, по мере нашего продвижения, становилась всё плотнее.

– Я вот что хотел у тебя спросить, – хрип вырвался изо рта Миши. – Ты не помнишь, что случилось после аварии?

Я резко остановился и отрицательно покачал головой.

– А у меня в голове всплывают какие-то лица незнакомых мне людей, которые что-то кричат мне. И ещё отчаянные крики Александры и Данила, – он опустил голову и замолчал.

Мне всегда было тяжело выдавать свои чувства. Тем более, что было моей самой дурацкой чертой, сложно было выражать сочувствие или жалость людям. Вот и сейчас я стоял и не знал, что делать. Моё самобичевание прервал его голос.

– Как будто они взмывают в воздух, протягивая ко мне свои руки. В надежде спастись.

Он закрыл лицо ладонями, скрывая от меня слезы, что текли по пыльным щекам, отмывая пепел и грязь, обнажая светлую кожу. Это заставило меня сделать шаг навстречу. Протянув руки, я прижал совсем ещё молодого парня к себе. Он опустил голову на моё плечо и замолчал. Я осторожно похлопал его по спине, стараясь не вызвать неприятных ощущений, которыми мог испортить этот миг, пока он ждал моей поддержки. Иногда всем нам необходимо дать волю чувствам.

– Ничего, мы их найдем, – утвердительно сказал я, оторвав от себя вояку и крепко сжав его плечи. – А сейчас мы должны приложить все усилия для того, чтобы выжить. Ты меня понял?

Миша приподнял голову и взглянул мне глаза. Его взгляд начал проясняться. Выдохнув, он твердо ответил:

– Так точно. Я не собираюсь умирать здесь вот так. Я готов идти дальше.

– Вот и славно, – я кивнул.

***

Отсыревшие дрова тихо попискивали в сполохах пламени, источая вокруг густой едкий дым. Мы сидели перед костром и сохли, укрывшись в лесной чаще, скрытые густой пеленой сосновых верхушек вверху и непроглядным переплетением кустарников внизу. Заметить нас было почти невозможно, но запах горящего дерева разносился по округе, выдавая нас.

После нашего заплыва по водохранилищу, которое защитило нас от неприятельского внимания, укрыв густой шапкой тумана, мы сушили оставшуюся одежду. Укрытые в лесу, мы нашли спасение от чрезмерной влажности, которая была чужда человеку. Здесь стояла приятная прохлада, и капали крупные капли воды, скапливавшиеся на листве от оседавших на них водных испарений. Наша кожа, на протяжении последних часов привыкавшая к воде и всевозможным её проявлениям, стала светло-серой и сморщенной на руках и ногах.