Доктор действительно плеснул в протянутый граненый стакан спирту и передал Лыкину. Тот, повинуясь условному рефлексу, выдохнул в сторону, заглотнул содержимое и еще раз выдохнул.

– Вступали в Европу, а вступили в говно, – подытожил он. – Знакомая история. У нас всегда так. А ректификат у вас хороший.

Народ дружно закивал.

– То, что от социализма осталось, просвистели демократы первой волны, которые нас от социализма, как детей малых от сиськи, оторвали, а то, что в долг назанимали во всемирных и прочих банках, разворовали демократы, пришедшие им на смену, – подытожил доктор, с горя хлебанувший спирт прямо из бутыли.

Приняли и милиционер с понятыми.

– Теперь, конечно, пива много стало, – вернулся к началу разговора милиционер, – однако мы его на Родину менять не договаривались.

– Не договаривались, – подтвердили все, включая Лыкина.

– Так что, гражданин, раку у вас нет, самогонки тоже, поэтому можете быть свободны, ― подытожил милиционер.

– Благодарю за внимание, – ни к селу ни к городу ответил Лыкин.

Понятые разочарованно опустили стаканы и головы. Уважение к блюстителю порядка начало падать. Он чутким профессиональным ухом почувствовал это и перехватил инициативу:

– Однако проверить вас мы все же должны. Предъявите ваши документы.

Лыкин опешил:

– Какие документы, я голый?! У меня одна простыня и больше ничего нету.

Понятые оживились.

– А я, Палыч, видел по телевизору, показывали террориста. На нем, как и на этом, тоже простыня была, а под ней гранатомет РПГ и «калаш» с тремя рожками, – доложил начитанный.

– Разберемся. – Милиционер опять был в центре внимания и уважения. – Попрошу ваши документы, гражданин. – Голос блюстителя стал железен, вежлив и нарочито четок.

– Вы чего, мужики, – не понимал ситуации Лыкин, – мы же только что пили вместе!

– А ты мне не тыкай, – продолжал Палыч, – я с тобой гусей не пас.

– Товарищ старшина, что же это такое? – воззвал к здравому смыслу Лыкин.

Но блюститель уже нажал кнопку в своем мозгу, и оттуда, как с магнитофонной ленты, полилось:

– Гусь свинье не товарищ. Паршивая овца все стадо портит. Таких, как ты, надо выметать железной метлой. Выжигать каленым железом. Расстреливать без права переписки. Пока мы тут с такими миндальничаем. Тамбовский волк тебе товарищ.

– А может, у него и рак, – в задумчивости сам с собой дискутировал врач.

– Признавайся, сволочь! – заорал на Лыкина впавший в истерику милиционер и, не дав тому раскрыть рта, треснул дубинкой по голове. Лыкин опять потерял сознание.

Милиционер, не в силах остановиться, колотил ногами основание операционного стола, бил дубинкой сам стол. Понятые начали его успокаивать, он зарыдал, обнял одного из них и, повсхлипывав, затих.

Опять наступила пауза.

В операционную вбежала запыхавшаяся медсестра с двумя авоськами.

– Виктор Леонидович, – захлебываясь от спешки, начала тараторить она, – я не опоздала? Простите христа ради. Пока мужа накормишь, младшего в детсад отведешь, старшую в школу выпроводишь, а тут еще транспорт сами знаете как ходит. А я вам молочка купила со стрюделем, с маком, как вы любите.

Речь ее оборвалась столь же внезапно, как и началась.

– Опоздала, – выдержав минутную паузу, ответил хирург, покрутив перед собой и спрятав уже ненужный скальпель в карман. – Опоздала.

– А… – медсестра хотела что-то сказать, но замолчала.

– Ну? – спросил врач.

– А мне тут рецептик классный рассказали. Растирается клюква с сахаром, двести граммов клюквы и пятьдесят сахара, и вливается в поллитру спирта, настоянного на мяте с лимоном. Вкус обалденный, и запаха никакого.

– Ну и что?

– А я и клюкву купила.