Я ненадолго остановился возле лестницы. Продольный коридор в центре разделяли две двустворчатые стеклянные двери, что образовывало буферную зону, по двум сторонам которой уходили вверх и вниз бетонные лестницы. Всматриваясь во мрак второго этажа, я до сих пор не мог понять, зачем он был так расчленён. И в былое время эти двери были всегда открыты. Лично мне казалось, что в случае какой-либо чрезвычайной ситуации они могли создать препятствия во время эвакуации.

Потом я повернул направо и пошёл по коридору. Встречающиеся через каждый пятый шаг огоньки в замутнённых стёклах керосинок прорезали серый бетонный пол полосами тёплого неровного света, и когда ступаешь на эту короткую световую дорожку, на полу рождается блеклая тень, быстро появившись в чуть озаряемом вертикальном отрезке и тут же канув в темноту вместе со своим «хозяином».

Впереди показался силуэт, чуть освещённый стоящей в конце коридора последней лампой. Студент, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, умиротворённо насвистывал себе что-то под нос. Когда я подошёл к двери аудитории, он повернулся ко мне.

– О, Пашок, здорово. Тебя сюда вместо Толяна отправили?

Я лишь молча кивнул, кладя ладонь на рукоять двери. Не спеша открывать её, поинтересовался:

– Сегодня тихо было?

– Да, пока ничего странного не привиделось. Ну, думаю, в любом случае стоять на стене куда интереснее, чем сидеть в вестибюле.

Караульному, которого звали Юра, видимо, было очень скучно и ему хотелось поболтать, пусть даже и самую малость.

– Там-то ты просто сидишь и глаза пузыришь в одну точку, а на стене… Понимаешь, постоянно стоишь с ощущением, будто на тебя из тумана кто-то смотрит. Да пристально так. Ты высматриваешь впереди всё, что может на глаз попасться – и ничего. А ощущение это не уходит, держится постоянно…

Я хорошо понимал, о чём говорит Юра. Та завеса плотной серой мглы, которая окутала всю округу, установила границу между двумя мирами. Мы стоим на стене, вглядываемся в неё, а она скрывает за собой чей-то незримый взор, который точно так же наблюдает за нами, но уже с той стороны. И это ощущение чьего-то присутствия особенно остро проявляется с наступлением ночи, что сейчас и царит снаружи.

– Ну, хоть и страшно, но время летит как-то быстрее, – добавил Юра спустя мгновение. – Ладно, не буду тебя держать тут. Автомат твой на столе лежит.

Я кивнул, надел серый респиратор, открыл дверь и вошёл в аудиторию.

Она была довольно просторной. Почти весь центр занимал продольный коричневый деревянный стол. У стены с противоположной стороны от входа располагались стеклянные витрины, в которых покоились и печально смотрели на потолок пустыми черепными глазницами останки древних людей. Их соседи – гипсовые бюсты мыслителей античных времен – выглядели оживлённее. А огромный бюст Ленина, что располагался у начала стола по другую от меня сторону, острым взором встречал всех входящих сюда, будто бы оценивая.

Я подошёл к столу, поднял укороченный автомат Калашникова, закинул его за плечо и, держась за ремешок, стрельнул ответным взглядом белой голове с залысиной и с очень серьёзным выражением лица.

– Что? Не такого ожидал ты будущего, да? – прогундосил я сквозь пластиковую маску, усмехнувшись.

С балкона внутрь вошёл парень в похожем респираторе, недоумённо посмотрев на меня.

– С кем это ты тут разговариваешь?

Я лишь мотнул головой и отшутился в ответ, после чего вышел на балкон и занял своё место крайним справа от других студентов-дозорных.

Балкон, гордо именуемая нами «стеной», удлинялся почти во всю длину центрального корпуса. Её простор позволял собирать здесь немалое количество людей, которые могли бы в ширину выстроиться шеренгами по четыре человека. Удобное расположение прямо над центральным входом сыграло роль в её обустройстве в караульный пункт. К уходящим кверху квадратным бетонным столбам, расположенным друг от друга на расстоянии нескольких метров, были приторочены железные подвески для факелов, по три на каждый массивный столб. Их огня хватало, чтобы осветить всю «стену», но их главное предназначение было не в этом.