(25 февраля 2020 г. 18.54. СПб)
Они же дети!
Защитникам
несовершеннолетних
террористов
Важней детей что может быть
на белом свете?
…Пацан решил детей убить…
«Они же дети!» —
заверещали сразу СМИ
в защиту твари —
«Ошибся, чёрт его возьми,
обычный парень.
Скачал он сдуру механизм
машины смерти.
Ну, проявил он дебилизм!
Ему поверьте!
Он за компьютером сидел
и нахватался.
А убивать он не хотел.
Он потерялся…»
Послушай, подлый журналист,
ты, чем лечился?
А если б этот террорист
сейчас учился
с твоим ребёнком, например,
и был соседом..?
Тебе довольно полумер
с каким-то бредом?!
Пускай ему пятнадцать лет
всего от роду.
«Сидеть ему!» – вот мой ответ —
Сидеть уроду!
А лучше вовсе бы не жить
на этом свете…»
…А те, кого хотел убить —
они же дети!»
(27 февраля 2020 г. 15.39. СПб)
Для чего?
Просто мысли…
Без вины виноватые мы
телепаемся торной дорогой.
От тюрьмы и от нищей сумы
мы от Бога бежим? Или к Богу?
Или просто идём за слепцом,
обозвавшимся новым Мессией?
Кто-то грезит ближайшим концом,
кто-то верит в бессмертье России.
Кто-то деньги лопатой гребёт,
не взирая на совесть и веру.
Кто-то ложкой тарелку скребёт…
Суп бесплатный – последняя мера
потерявшихся в жизни людей,
не нашедших надёжной опоры
среди новых, но чуждых идей,
где главенствуют хамы и воры.
Без вины виноватые мы
терпим зря бесполезные муки.
…Для чего нам сердца и умы?
…Для чего нам умелые руки?
(4 марта 2020 г. 19.00. СПб)
Пятое марта
Памяти жертв
политических
репрессий
Я у деда шкульнул «Беломор».
Закурили на пару взатяжку.
Молвил дед: «Не бандит я, не вор,
но сиделец. И, знаешь ли, Сашка,
по какой я статье отмотал
двадцать пять на делянках таёжных?
Полста-восемь… Такую слыхал?
Чудом выжил. Такое возможно.
Всё прошёл. И арест, и цингу,
издевательства, холод и голод.
Четверть века валил я тайгу.
Слава Богу, что я ещё молод
был и крепок здоровьем тогда.
А не то бы отдал душу Богу.
Не расскажешь всего… А беда
ковыляла со мной всю дорогу
и кричала в затылок: «Шалишь!
Всё коптишь на остаточках фарта?»
…Я заплакал от радости лишь
только раз… Только пятого марта.
(4 марта 2020 г. 19.37. СПб)
Не старимся…
Татке
Мы старимся? А, может, увядаем
как осенью люпины у реки..?
Мы старимся… И вместе ожидаем
тот мир иной… Не выпустив руки,
пройдём с тобой сквозь осени и вёсны,
отмеренные кем-то с высоты…
Не старимся… Скрипят тихонько сосны…
А, может, эти сосны – я и ты?
(15 марта 2020 г. 10.37. СПб)
Простите меня…
Слышал такую историю о мальчишке 12 лет.
Он 2 раза сбегал на фронт, его не пускали
на крыши сбрасывать зажигалки и на завод
не брали – маленький и худенький.
Во время бомбёжки он сломал ногу, и…
Помочь ему было некому.
Простите меня… Я из пушки
по танкам врага не стрелял.
Окопов не рыл на опушке
и верных друзей не терял.
Не сбрасывал я зажигалок
с проломленных крыш по ночам.
Родных не искал по завалам.
Я просто смотрел и молчал…
Простите меня… На заводе
не мог я стоять у станка.
Я не был счастливцем во взводе
оставшемся после полка.
Не вёл я полуторку смело
по Ладоге в сторону тьмы,
которая поедом ела
людские сердца и умы.
Простите меня… Я, как надо,
советской стране не служил.
Я умер…
ребёнком…
в Блокаду…
Неделю всего не дожил
до тихого шёпота мамы:
«Прорвали Блокаду, сынок…»
…Не имут погибшие сраму.
Простите…
Я выжить не смог…
(15 марта 2020 г. 15.00. СПб)
Возможное невозможное
Татке
Мне не верилось в невозможное
и закрытой казалась дверь
до касания осторожного
со словами: «Живи и верь!»
И простым оказалось сложное…
Прорываясь сквозь боль потерь,
я возможное невозможное
постигаю с тобой теперь.
Кто-то истины непреложные
перекраивать будет вновь…
Но одна лишь из них возможная —
это наша с тобой любовь.
(20 марта 2020 г. 17.00. СПб)