А все равно, наделенный естественной – природной силой, в легкую укрощал нередкие ураганные ветры и побеждал привычные этому месту морозы. Причем – на услышанный домочадцами треск бревен, старший мужчина обычно шутил:

– Это мороз прошелся вокруг дома, чтобы люди работали, а не спали. Как говорится: Не спи – замерзнешь!

Теперь вот, этот рассудительный хозяин: Илья Ефимович Строгов – мужчина лет средних, но далеко необычного – крепкого да высокого телосложения; наделенный к тому же еще умными, быстросхватывающими ситуацию глазами и умением находить нужные моменту слова; не смотря на все то же еще раннее утро, с любимыми сыновьями продолжал беседу. Застольную.

Была причина: пришла весна – начался промысловый сезон. Как следствие – собирался со старшим сыном Колькой, выходить совместно с другими артельщиками в море: на ежегодную добычу трески, у побережья полуострова Мотка. Ну, так тогда называли место, когда рыбачили рядом. Просто не могли знать местные скрытого будущего. Когда его точно заименуют по ихнему: полуостров “Рыбачий” – как иначе, ведь именно туда каждую весну, по-прежнему направляются огромные косяки, нагулявшей жир в водах теплой Атлантики рыбы. Казалось бы: так и нашим людям Севера, проще было поселиться в тепле, осваивая, как многие другие народы мира – преогромное Атлантическое побережье. Но человеческий выбор не всегда подчиняется выгоде или естественной логикой. Вероятно, сама природа-мать, заранее приучала российских граждан не сдаваться под напором любых непреодолимых сил. Ведь за эти прошедшие века, осевшие тут люди так попривыкли бороться – всесторонне закалились; что теперь вообще не замечали каких-то суровых условий жизни на Мурмане. В общем, стали быстрее телом и что самое главное: непобедимы Духом.

Вот и в начале марта 1895 года, Илья со старшим восемнадцатилетнем сыном спешил докушать приготовленную женой с вечера: еще теплую, золотисто-пшенную на постном масле кашу; и отправиться на длительные заработки – за уловом. Однако младшенький сын – Ванька, явно не желая отпускать, ежесекундно отвлекал: не давая доесть. Ведь не принято разговаривать с набитым ртом – это раз. А во вторых: не умел Илья не ответить на вопросы деток. Беседа продолжалась…

Малой сам соскочил с теплой печи и все расспрашивал да допрашивал, начиная где-то докучать: в общем, так просился мальчишка в помощники. И хотя минуло только двенадцать, а независимый был норовом – весь в отца. Да такой же сильный, ну – для своих лет.

Даже, – вспоминал Строгов: своего старшего уговорил в четырнадцать. Ведь тяжело и холодно весною в море. А вот младшенький, теперь сам(!) желает. Вот Илья Степанович и попросил жену Марфушу: и Ваньку покормить. Чтобы хоть рот его занять делом, пока старательно объяснял: детям в море не место.

– Когда подрастешь, обязательно возьму, – почесывая кудрявый подбородок, привычно вразумлял басом Илья, и поглаживал своей здоровенной – как у медведя лапа рукой, небольшую для нее головку сына.

Очень любил Илья Степанович своих детей, да и жену тоже. И хотя суров был от рождения – климат; но воспитывал деток по новому: уговорами – поучениями, без малейшей силы. Просто его руками, которые с легкостью по полста верст невода да сетей с рыбой, или сработавший многоверстовый ярус – снасть для ловли на живца за день перетягивали; зашибить можно любого. Хотя не мог знать он: о том прогрессивном методе воспитания, что откроет в будущем двадцатом веке, наш замечательный педагог Антон Макаренко. Просто так чувствовал Илья Строгов: со своими родными людьми нужно лаской, а не силой с приказами. Вот и вразумлял своему Ване…