Адам сел на подлокотник кресла, слабо выдохнул:

– Мы держали это в себе двадцать лет. Думали, закопали достаточно глубоко. – Значит, кто-то раскопал, – тихо отозвался Джозеф. Он ощутил, как тянет горло: каждое слово давалось с усилием. – Сейчас главное – не паниковать перед детьми. Оливия бросила быстрый взгляд в сторону кухни, где стояли подростки. Алекс, Гарри и Эмили притихли, словно угадывали: разговор идёт о чём-то большем, чем злая шутка. Алекс непроизвольно прижал к себе рюкзак. – Мы должны разобраться сами, – произнесла наконец София, заставляя себя говорить ровно. – Но сначала… никакой полиции. По крайней мере, пока мы не поймём, что именно этот человек знает. – Сегодня двадцатое августа, – напомнила Эмма, и в её голосе прозвенел нервный смешок. – И ровно двадцать лет прошло… Слова повисли, как приговор. За окнами грянул гром, и лампы мигнули. Хрупкий мир, который они берегли два десятилетия, дал трещину. И каждый осознал: дальше придётся выбирать – держаться лжи, пока не рухнет всё, или раскрыть правду, рискуя потерять привычную жизнь. Взгляды скрестились: у каждого на лице читалось одно – страх перед тем, что начнётся, когда первая завеса сорвётся.

Дети, ничего не понимая, захлопнули за собой дверь в комнате Алекса. Напряжение всё ещё висело в воздухе – не отпускало ни на секунду. – Наши родичи… кажется, они замешаны в чём-то серьёзном, – первым нарушил молчание Гарри. – Они ведут себя так странно. Их будто кто-то шантажирует. – Кто бы мог подумать… – пробормотала Эмили, всё ещё потрясённая увиденным. – Никогда не видела их такими. – Лили Харпер… – прошептала Эмили. – Вы слышали это имя раньше? Гарри покачал головой. Алекс молча протянул руку к ноутбуку. Через несколько секунд на экране открылся поисковик, и он набрал: «Лили Харпер, 2000». Результатов было немного, но один заголовок бросался в глаза: «Операция „Молчун“: закрытое дело 2000 года. Обвинения в адрес таинственной секты и исчезновение студентки Лили Харпер» Они вчитались, затаив дыхание. «…в августе 2000 года в районе кампуса Хейлоу были зафиксированы слухи о закрытом сообществе, проводившем эзотерические и религиозные ритуалы. Тогда же бесследно исчезла 20-летняя студентка Лили Харпер. Несмотря на многочисленные допросы и расследования, обвинения так и не были предъявлены. Дело официально закрыто. Считается, что девушка могла стать жертвой радикального культа…» – Подожди… – прошептал Гарри. – Ты думаешь… наши родители были в этой секте? – Не знаю… но имя Лили в дневнике… и эта дата… всё совпадает, – напряжённо ответил Алекс. – Она исчезла приблизительно в тот же день, который мама назвала «самым страшным». Это не может быть совпадением. – А что, если они… правда были в этом культе? – медленно проговорила Эмили. – Или… просто знали, что произошло, но скрыли это? Я не представляю моих в секте, – она тихо добавила, перебирая страницы дневника. – Никогда от них даже намёка не слышала…

Алекс кивнул, задумчиво уставившись в пол:

– Мои тоже… Наоборот, всегда предупреждали – мол, держитесь подальше от всяких сомнительных групп, идеологий.

– У нас так же, – отозвался Гарри. – Папа вообще говорит, что фанатики – это опаснее оружия.

Эмили скрестила руки, словно ей стало холодно.

– А если они просто… боялись, что мы повторим их ошибки? Дети переглянулись. Ни один не решался произнести вслух то, что уже крутилось в голове каждого. – Мы не можем просто так у них спросить, – наконец сказал Алекс. – Но мы должны узнать. Что-то они скрывают… и, кажется, это куда серьёзнее, чем просто семейные тайны. Комната погрузилась в молчание, прерываемое лишь мерным шумом дождя за окном. Дневник лежал между ними – не как напоминание о собственном прошлом, а как дверь в чужую тайну, в которую они, сами того не желая, уже вошли.