– Простите, пацаны!

Иван упёр приклад в броню, а дуло направил себе в лицо и нажал на спусковой крючок.

Вован гнал Гелендваген всё дальше от Шишково. Уже стемнело, и начал моросить мелкий дождь.

– Турист, ну артист! – Ухмылялся Вован, но не мог отогнать от себя образ голубоглазого Савелия, настолько он был навязчиво знаком, будто они с Савелием в детстве играли в одной песочнице и били друг друга попеременно пластиковыми ведерками по головам. Что-то засвербило в центре груди. Вован сбавил обороты мотора, пытаясь понять, что происходит внутри его организма. После японской деревни и драки с вервольфом Вован всегда прислушивался к внутренним ощущениям, даже если они были неявными, на полутонах сознания.

Вован выругался, не поняв, в чем причина появившихся ощущений:

– За живое он меня своей деревней царапнул! Ещё этот поп, будто в самое сердце посмотрел, насквозь!