Ночью было душно и мы с Джигой не могли заснуть . Пошли на улицу, сели на крыльцо, смотрели на звезды, чтобы загадать желания. Много желаний нам не дала загадать мама, загнав нас спать.

Глава

4.

Утром, сквозь сон, слышу голоса на кухне. Встала и тихо подошла к двери. Дверь у нас с окнами и можно через них видеть кто в другой комнате. Подглядываю. Папа пьет чай, мама разговаривает по телефону. Меня не видят.

– Мама! Ну, тогда давай от нас троих подарим. С тебя 50 рублей. А мы тогда сами на рынке купим. О чём это они? Непонятно. А если спросишь, то скажут: «Эльза! Это взрослые разговоры, тебе незачем знать!» Ну и ладно, всё тайное когда-нибудь становится явным. Пойду будить Джигу, чтобы завтракать было не скучно. Амульку не добудишься, сама встанет, когда захочет. Её даже родители не будят, жалеют мелкую. На завтрак у нас гречневая каша и гренки. Мы доедали завтрак и на кухню притопала Амулька. Когда родители дома вроде и весело быть вместе всей семьей, а с другой стороны, это означает-работать нам.

– Так, кто со мной на улицу работать? – спрашивает папа.

– Я! И я! – отвечаем вдвоём с Амулей.

Джига, в принципе, как и всегда, останется с мамой, заниматься чисто женскими обязанностями. Ненавижу мыть посуду, полы и тому подобное, лучше я папе помогу трактор ремонтировать, гвозди забивать. Нужно было родить меня мальчиком. Воскресенье-банный день. Когда строим новый сарай или любую постройку, то старые бревна не выкидываем, а складываем аккуратно в сарае, чтобы использовать для печки. Дрова не дешёвые, особенно для нашей степной местности, где практически нет деревьев, это роскошь. Помню однажды в холодную зиму родители покупали целый прицеп дров, когда кизяка не хватило. Уголь мы тоже на зиму закупаем. Вот в Башанте есть газ, рассказывал папин друг дядь Андей. Зажег спичку, поднес к газу и есть огонь. Классно. Может в ближайшем будущем и нам газ проведут. Будем надеяться, а пока папа рубит дрова, я собираю поленья. Амуля вначале делает вид, что помогает. Поносит чуть дрова, и потом говорит, что устала. Папа её вечно жалеет, она же папина дочка.

Таскаю дрова, папа накладывает до подбородка.

– Можно я буду рубать?

– Ты не сможешь. Вдруг ещё палец себе отрубишь.

– Ну, дай я попробую. Если долго мучиться, что-нибудь получится. Ты сам так говорил.

Даёт мне топор, ставит брёвнышко на пенёк, говорит главное чтобы ударить чётко по намеченной на глаз границе пополам брёвнышка и крепко удержать в руках топор.

Размахнулась. Мимо. Размахнулась. Блин. Щепка прям в лоб мне зарядила. Как больно.

– Вот говоришь тебе, а ты всё равно лезешь. Больно?

– Нет. На, лучше тебе рубать.

Отдаю топор. И почему я такая бестолковая. Ладно, дома никого не будет-попробую сама ещё раз, пока не научусь. Папа говорит, что его родители с детства ему говорили, что если что-то не получается, то нужно пробовать ещё и даже если опять не получилось, то снова пробовать, до тех пор, пока не получится. В жизни нет ничего невозможного, после рубки дров. Люблю лежать на верхней полке наших нар в бане. Мама добавляет кипятка на камни-булыжники, лежащие на печи. Жарко очень. От жары слипаются глаза, хочется спать. Джига лежит рядом. Мама долго не выдерживает жары, поэтому находится в самом низу, на полу. На средней полке сидит в тазу Амуля. Мама так сильно трёт мочалкой, что больно, будто грязь сотрет вместе с кожей. Запах прогретого банного полотенца такой притягательный, пахнет дымом от дров. Выходишь из бани красная-красная, как рак.

Как банный день, так все к нам, и соседи, и родня. Когда у нас гости это значит, что нам принесут что-нибудь сладенького. Папа -не сладкоежка, а мама говорит, что сладкое вредно, между прочим, она считает много чего вредным. Хотя сама мама говорила, что авка с эчкой, когда они были маленькими, коробками покупали мороженое, вафли, пряники. Все Горяевцы, мамина родня, сладкоежки, кроме мамы. Иногда, завидев к нам идущего в гости нахцхашку (маминого младшего брата), приходилось наспех прятать конфеты. Отбирает у нас, но всегда потом покупает нам ещё больше.