Андропов не произвел кардинальных изменений в унаследованной им системе. Говоря о внутренней политике, он во всех своих речах требовал укреплять «порядок и дисциплину» среди рабочих и управленцев. Тем самым он вторил тому, к чему со времен Ленина призывало большинство коммунистических руководителей. Для людей, слышавших его выступления по телевизору, это означало дальнейшее затягивание поясов, сохранение централизованного управления экономикой, борьбу с прогулами и усиление требований к трудящимся. Однако сами работники были гораздо более заинтересованы в повышении зарплат, улучшении жилищных условий, увеличении количества товаров в магазинах и в сокращении бесконечных очередей.

Однако из выступлений Андропова явствовало, что он собирается действовать в новом направлении, значительно отличавшемся от того, к чему призывали в эпоху Брежнева. Через огромную сеть информаторов КГБ Андропов знал о масштабных хищениях, незаконных доходах и семейственности внутри системы. Новый Генеральный секретарь дал ясно понять, что он будет расследовать все виды коррупции или организованной преступности и за это наказывать. В СМИ никогда не было информации о таких людях, как секретари обкомов или директора заводов, которые извлекали выгоду из своего привилегированного положения, но все знали о существовании взяточничества, лени и своего рода теневой экономики. Андропов впервые сделал эту информацию общедоступной. Один из старых друзей Брежнева, министр внутренних дел Николай Щелоков, был смещен с должности и обвинен в коррупции за использование государственных денег для покупки предметов роскоши для себя и своей семьи. Директор самого крупного московского продовольственного магазина был расстрелян по обвинению в преступной деятельности [имеется в виду директор гастронома «Елисеевский» Юрий Соколов, расстрелянный в 1984 году]. Все эти события широко освещались в прессе, и другим был дан сигнал: перемены необходимы. Однако реформы Андропова касались только частностей и не были направлены на борьбу с главными недугами советской экономики[107]. Но через несколько месяцев ему пришлось целиком переключиться на международные дела. И мы никогда не узнаем, насколько радикальными могли бы быть его реформы в стране, если бы он сосредоточился полностью на них.

В январе 1983 года Андропов выступил с большой речью перед руководителями стран Варшавского договора. Он был убежден, что размещение ракет «Першинг-2» и крылатых ракет, которое должно было произойти в том же году, свидетельствовало о «новом этапе гонки вооружений», значительно отличавшемся от предыдущих. Ему было очевидно, что эти ракеты предназначались не для «сдерживания», но были «созданы для будущей войны». Они, полагал Андропов, предназначены для того, чтобы дать США возможность уничтожить советское руководство в «ограниченной ядерной войне», в которой Америка надеялась «и выжить, и победить в затяжном ядерном конфликте». В феврале Андропов приступил к рассылке нового и более актуального перечня признаков для операции РЯН. Агентам поручили постоянно наблюдать за военными базами США и НАТО, где хранились и откуда могли быть запущены ядерные ракеты. Кроме того, им было поручено наблюдать как за людьми, принимавшими ключевые решения по ядерным вопросам, так и за системами связи. Однако и на сей раз этот в высшей степени разумный перечень признаков надвигающейся войны утратил смысл из-за бессмысленных требований. Кроме того, агентам велели наблюдать за руководителями церкви: считалось, что накануне войны они скроются или прореагируют еще каким-либо способом. Это было еще одним свидетельством того, как плохо в центральном управлении КГБ понимали Запад