Вследствие такого состояния с первого же дня военных действий в частях 4 Армии началась паника. Застигнутые врасплох нападением, командиры растерялись. Можно наблюдать такую картину, когда тысячи командиров (начиная от майоров и начальников и кончая мл. командирами) и бойцов обращались в бегство. Опасно то, что эта паника и дезертирство не прекращается до последнего времени, а военное руководство не принимает решительных мер. Работники обкома партии вместе с группой пограничников пробовали задержать бегущих с фронта. На шоссе около Ивацевичи нам временно удалось приостановить это позорное бегство. Но здесь необходимо принять более серьезные и срочные меры борьбы со стороны военного командования.
Возмутительным фактом явилось и то, что штаб [28-го] корпуса, не установив связь с обкомом, выехал на командный пункт за город [Брест], потеряв связь с частями. Таким образом много командиров и политработников вместо организации эвакуации в панике бежали из города, в первую очередь спасая свои семьи, а красноармейцы бежали в беспорядке.
Обком и Горком КП(б)Б вместе с обл. управлениями НКВД и НКГБ пыталось первое время навести порядок в городе [Брест], но эффективно ничего сделать не смогло, поскольку красноармейские части в панике отступали. Поэтому, не зная обстановки, не имея связи с военным командованием, не рассчитывая на боеспособность военных частей, мы вынуждены были оставить г. Брест.
Обком КП(б)Б считает, что необходимо принять самые срочные и решительные меры по наведению порядка в 4 Армии и укрепить руководство 4 Армии.
Секретарь Брестского обкома КП(б)Б Тупицын»[201].
Секретарь обкома нарисовал довольно мрачную картину всеобщего бегства. Обвиняя командование 4-й армии в неготовности к военным действиям, он, наверняка, знал, что у военных накануне войны были связаны руки, но по понятным причинам об этом не упоминает. Но бежали далеко не все. Он мог видеть только бегство по Варшавскому шоссе, но не знал, какие меры предпринимает командование армии, чтобы задержать противника. Не знал, что севернее – на направлении Пружаны, Ружаны танкисты 30-й тд полковника С.И. Богданова героически сражались с частями 47-го моторизованного корпуса, которые стремились прорваться на Слоним в тыл 10-й армии.
120-й гап БМ РГК в первых боях
О состоянии, в котором оказались артчасти пограничных округов, можно судить по действиям уже знакомого нам 120-го гап РГК, находившегося в оперативном подчинении 4-й армии. Полк в полном составе был выведен в лагерь на полигоне Обуз-Лесьна, который находился в 60–70 км от места дислокации. Для учебных стрельб было взято 120 выстрелов – один боекомплект для 6 орудий стреляющего дивизиона. Перед выходом в лагерь из полка в штаб артиллерии 4-й армии доложили, что многим тракторам и автомашинам требуется ремонт, в том числе и капитальный, но запчастей нет, а ремонтные мастерские, полученные из народного хозяйства в 1939 г., не укомплектованы ремонтным инструментом. Не было запчастей и для гаубиц Мидвэйл-6, в том числе для изготовления прокладок для них требуется 10 кг свинца[202].
Командир 120-й гап полковник Н.И. Лопуховский вернулся из отпуска в Коссово досрочно – 20 июня. Он не мог пропустить показную стрельбу для начсостава частей РГК округа, назначенную на 23 июня. Помню, как примерно в пять часов утра к нам домой прибежал дежурный по подразделениям полка, располагавшимся в замке Меречовщизна. Он не решился докладывать необычное сообщение по телефону:
– Товарищ полковник, неизвестные самолеты бомбили окружные склады боеприпасов в Бронна-Гура. По периметру ограждения складов кто-то зажег костры!