В ходе обоих игр выяснилось, что наступление на Восточную Пруссию из-за возведенных там мощных линий укреплений, насыщенных большим количеством стационарных огневых сооружений, сулило мало перспектив. Это подтверждал и печальный опыт прорыва «линии Маннергейма». Поэтому шансы на успех наступления на юге расценивались значительно выше. В результате был сделан вывод, что нанесение главного удара на юго-западном стратегическом направлении при одновременном сковывании противника путем частных операций на северо-западе и в Румынии позволит решить несколько ключевых стратегических задач, и обеспечит дальнейшие успешные действия Красной армии.
Подводя итоги совещания высшего руководящего состава РККА, нарком Тимошенко 31 декабря 1940 г. заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового». Обосновывать свой вывод нарком не стал, дав понять присутствующим, что вопросами стратегии может заниматься только товарищ Сталин. Здесь нарком не обошелся без славословий в адрес вождя: «<…> мы углубляем и расширяем ту перестройку в Красной армии, которую стали осуществлять по директиве товарища Сталина полгода тому назад. <…> Мы начали по-настоящему выполнять указания товарища Сталина о поднятии военно-идеологического уровня наших командных кадров и положили начало созданию своей собственной военной идеологии» (выделено мною. – Л.Л.).
Далее Тимошенко отметил, что «в области оперативного искусства, в области фронтовой и армейской операции происходят крупные изменения. <…> сила и успех современного наступления – в высоком темпе и непрерывности наступления», которые обеспечиваются «массированным применением мотомеханизированных и авиационных соединений, используемых для нанесения первого удара и для непрерывного развития удара в глубину».
К сожалению, те, кто не понаслышке знал германскую армию и мог смело высказать свое мнение по поводу разрабатываемых планов, были уничтожены. А тех, кто по-настоящему мог оценить способы ведения войны, продемонстрированные немцами в Польше и на Западе, на совещании не оказалось – инакомыслие к этому времени было в основном выкорчевано. А жаль. Например, видный военный теоретик Г.С. Иссерсон[79], имевший большой опыт командной и штабной работы, в 1940 г. на основе тщательного анализа опыта начавшейся Второй мировой войны написал небольшую, но глубокую по содержанию книгу «Новые формы борьбы (опыт исследования современных войн)». В ней он за год до начала Отечественной войны пророчески утверждал:
«Война вообще не объявляется. Она просто начинается заранее развернутыми вооружёнными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого. Разумеется, полностью скрыть это невозможно. В тех или иных размерах о сосредоточении становится известным. Однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается ещё шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительное военное выступление, или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока, – наконец, на границе не оказывается развернутой огромная вооружённая сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе»[80].
Но никто не пожелал прислушаться к мнению какого-то полковника. А начальник штаба ПрибОВО генерал-лейтенант П.С. Кленов на декабрьском совещании самоуверенно заявил:
«Я просмотрел недавно книгу Иссерсона „Новые формы борьбы“. Там даются поспешные выводы, базируясь на войне немцев с Польшей, что начального периода войны не будет, что война на сегодня разрешается просто – вторжением готовых сил, как это было проделано немцами в Польше, развернувшими полтора миллиона людей.