В памяти держав-победительниц из блока Антанты Первая мировая война занимает огромное место и в настоящее время является неотъемлемым элементом национального самосознания.

Для англоязычной историографии Великая война – одна из самых привлекательных тем исследований. Написаны тысячи книг, посвященных ее событиям. По разным оценкам, на английском языке опубликовано уже от 25 до 32 тыс. статей, трактатов и книг о Первой мировой войне65. При этом темпы издания литературы на эту тему особенно возросли в связи со 100-летним юбилеем.

Для данной историографии характерно обращаться к глубинным причинам войны, что особенно хорошо видно на примере учебной литературы, больше придерживающейся традиционных схем.

Важную причину войны исследователи видят в противоречиях между великими державами: в борьбе Великобритании и Германии за господство в военно-морском пространстве, в франко-германском соперничестве после войны 1870–1871 гг., в пересечении на Балканах интересов Турции, России и Австрии.

В некоторых исследованиях отмечается жесткая внешняя политика России, но не снимается ответственность с агрессивного австрийского и немецкого руководства66. Так, У. Маллиган признает, что мобилизация была для России вынужденной мерой, иначе она рисковала бы лишиться статуса великой державы67. Однако есть и те, кто считает Россию одним из главных провокаторов конфликта68. В качестве целей России, как правило, указываются стремление к экспансии на Балканах и захват Проливов.

Отметим, что М. Картер является типичным представителем сторонников версии, что Первая мировая война началась из-за недемократического правления трех монархов – Вильгельма II, Николая II и Георга V, империи которых соревновались и между собой, и с другими державами, наращивая военный потенциал и раздражая соседей. Николай II, например, по мнению М. Картер, виноват в том, что утратил контроль над армией, был далек от народа, в политике поддерживал связь только с правыми националистическими силами, допускал хаос в командовании и гражданском управлении69. М. Макмиллан считает, что российский император боялся показаться слабым, точно так же, как и Вильгельм II. Однако обе исследовательницы не склонны возлагать прямую личную ответственность на этих императоров, по их мнению, не желавших войны, но поддавшихся давлению своих военных70.

В последнее время все больше исследователей придерживаются точки зрения, что Первая мировая война произошла несмотря на почти всеобщее желание сохранить мир.

По мнению К. Кларка, начало войны стало результатом общей политической культуры, события же лета 1914 г. были не преступлением, а трагедией, поскольку ее инициаторы не представляли себе ужасов и последствий войны и не имели определенных целей71. Исходя из этого, нетрудно сделать вывод о бессмысленности войны и "абсолютной катастрофе", в которой нет победителей и побежденных, а значит, и об отсутствии виновных.

Для стран, потерпевших поражение в Первой мировой войне, характерны вытеснение катастрофы из коллективной памяти, желание забыть, отчеркнуть ее и противопоставить настоящему. А уделом историков этих государств являются анализ отрицательного опыта и поиск виновных в поражении.

Как отмечалось, в Германии после бурной дискуссии середины 80-х гг. утвердился ряд базовых на сегодня идей и подходов о происхождении и сущности той войны. В частности, более или менее признанным в научных кругах к началу XXI в. являлось утверждение Ф. Фишера о значительной ответственности Германской империи в развязывании Первой мировой войны и преемственности целей и методов внешней политики Второго и Третьего рейха