Кроме того, Партуно привел в свою пользу доказательства с русской стороны. Среди них имелось свидетельство генерала Витгенштейна, утверждавшего, что ему было известно о переправе Наполеона, и о том, что в арьергарде главных сил императора находился корпус Виктора. Витгенштейн свидетельствовал, что разрезал корпус Виктора и взял в плен арьергард маршала, составлявший, по словам Витгенштейна, половину личного состава корпуса Виктора. Первоначально в середине ночи были пленены силы Партуно: сам генерал, генералы Бийяр и Делетр, 2 полковника, 40 офицеров и 800 солдат. Около 7 часов утра 28 ноября в плен попали генералы Камю и Бланмон с 202 штаб-офицерами, всего 7000 солдат и офицеров. В плен также попали два полка саксонской и бергской кавалерии, лошади которых были в исключительно хорошем состоянии. В качестве трофеев русским достались три пушки и два штандарта, не считая огромного количества повозок.

Остатки 3-го гренадерского (голландского) полка Императорской гвардии, укрывшись за артиллерийским передком, ведут огонь, в то время как основная часть колонны пытается покинуть поле боя (худ. Ян Хойнк ван Папендрехт. Музей Армии, г. Делфт, Нидерланды)

Когда русские критиковали 29-й бюллетень, они в действительности восстанавливали справедливость в отношении Партуно.

В повествовании о строительстве мостов я основываюсь на воспоминаниях: полковника Шапеля и начальника батальона артиллерии Шапюи, генерала Шасслу-Лоба, и исследованиях: капитана гренадер 85-го линейного полка Шапюи и современного историка Фернана Бокура.

20 ноября в Орше Наполеон, желая ускорить ход отступления, решил уничтожить часть обозных повозок. Поскольку ему требовались лошади для гвардейской артиллерии и одновременно рассчитывая воспользоваться борисовским мостом, он приказал сжечь и понтонный парк, включая 60 лодок, предназначенных для строительства понтонных мостов, которые могли сильно облегчить переправу через Березину. К счастью, прозорливый Эбле сохранил шесть повозок инструментов, две походные кузницы, две фуры угля, а также приказал каждому понтонеру спрятать гвозди и крепежи.

Первым, около 4 часов 24 ноября, на рекогносцировку к броду выше Борисова по течению прибыл генерал Обри в сопровождении генерала Корбино, затем Шасслу-Лоба, лошадь которого была специально подкована для передвижения по льду, и, наконец, Эбле с полковником Мишелем. Численность инженерных войск резко упала. По штату в саперной роте предполагалось иметь 4 офицеров и 146 солдат, в роте понтонеров – 4 офицеров и 62 солдата. Эбле располагал 7 ротами понтонеров в 400 чел; в подчинении Шасслу-Лоба находились 10 рот саперов, 450 чел. с остатками Дунайского военно-морского рабочего батальона. Капитан Шапюи утверждал, что Эбле располагал 500 понтонерами и саперами для строительства мостов.

По прибытии на место, Шасслу-Лоба приказал Мишелю «на случай непредвиденных обстоятельств иметь под рукой две роты» из числа саперов и Дунайского батальона. Эти две роты и были отправлены по приказу императора вместе с одной-двумя ротами понтонеров для создания ложной переправы ниже по течению реки.

Чичагов был встревожен сообщениями о стычках ниже Борисова по течению и о появлении в селении Ухолоды саперов с понтонерами. Полагая, что Наполеон двинется по Минской дороге, в сторону австрийцев, и опасаясь хитрости императора, Чичагов попался в ловушку: после полудня 25 ноября с главными силами он двинулся в противоположном направлении, т.е. вниз по течению, к Ухолодам, оставив в районе Студянки лишь немногочисленных казаков. Уловка Наполеона сработала и спасла армию! В довершение ко всем несчастьям Чичагов не уничтожил мосты в зембинском дефиле на Виленской дороге, что поставило бы Наполеона на грань еще худшей катастрофы.